Кадры решают все!

Я осторожно ухватилась за калитку и попыталась войти. Полностью открыть калитку не позволяла густая растительность, что была насажена возле ограды, так что пришлось просачиваться сквозь образовавшуюся щель. А поскольку особо полных среди нас не было, то мы довольно быстро проникли во двор. Поднявшись по крутой скрипящей лестнице на третий этаж этой старой пятиэтажки, мы постучали в дверь. Сначала никто не ответил. Я постучала сильнее. На этот раз дверь открылась, и на пороге появился высокий, небрежно одетый мужчина средних лет. Он был очень худым, отчего казалось, что одежда на нем висит, как на вешалке, имел редкие волосы и большую плеш на лбу. Черты лица были жесткие, а губы плотно сжатые в одну полоску. В целом он производил впечатление человека вспыльчивого, но отходчивого, по крайней мере, так мне показалось.

— Здравствуйте, я вам недавно звонила, — напомнила я о себе, когда столкнулась с вопросительным взглядом мужчины.

— Ах да, — словно бы только что вспомнив, махнул рукой он и освободил проход, чтобы мы смогли попасть внутрь. Мы прошли в квартиру и остановились в комнате, наполовину забитой какими-то инструментами и станками. Я не сразу поняла, что все это такое, пока Кряжимский не спросил у хозяина:

— Любите работать с деревом?

— Есть немного, — равнодушно отмахнулся Костромов. Затем указал нам на старый диван, покрытый сравнительно новым недорогим пледом, и предложил сесть.

Я не спеша опустилась на диван, продолжая рассматривать жилище мужчины. Оно было небольшим, но не таким заброшенным и загаженным, какое мы видели вчера ночью. Здесь все было относительно чисто, прибрано. К тому же я заметила, что у Костромова явно жила женщина, если и не постоянно, то время от времени точно, так как одежда на нем была выстирана и выглажена. Впрочем, я допускала, что он мог жить и со своими родителями.

— Так что вы хотели узнать? — сев напротив, спросил, глядя на меня, Костромов. — Это для статьи про Марину? Только вот я почти ничего не знаю, — почему-то заволновался он слегка. — Мы уж и расстались давно. Это сначала у нас все хорошо было, а когда я раз пришел к ней навеселе, то она меня выгнала и велела больше не приходить. Я, конечно, ходил, но она ни в какую, не пускала больше. А так она женщина хорошая была.

Я продолжала смотреть на руки мужчины, которые он по какой-то причине не знал куда деть.

«Чего он боится? — спрашивала я сама себя. — Почему? Может, он что-то знает, но старается делать вид, что вовсе ни при чем. Да, но, если бы знал, мог бы просто отказаться с нами беседовать, сославшись на работу. Так было бы куда понятнее. Но он согласился, причем сам, а теперь вот почему-то жмется и мнется. Нужно прояснить, отчего это».

Решив не тянуть более время, я сразу перешла к делу. Посмотрев в лицо Костромову, я спросила:

— Скажите, а когда вы познакомились с Марией Леонидовной?

— Да года два уж, — подумав с минуту, ответил он.

— Вы у нее жили? — снова спросила я.

— Да нет, что вы. Сын у нее, она не позволяла даже ночевать у себя. Так, в гости приходил иногда, или она ко мне. — Костромов снова посмотрел на меня каким-то затравленным взглядом, будто чего-то опасаясь.

— У Марии Леонидовны были враги? Она что-нибудь рассказывала о своих недоброжелателях?

— Да нет, то есть… Если даже и были, я о них ничего не знаю, — зачастил Костромов. — Женщиной она была смирной, тихой. Редко с кем ссорилась.

— Тогда кто же, на ваш взгляд, мог ее убить? — прямо спросила я.

— Так… — мужчина случайно наткнулся на мой взгляд и с трудом сглотнул слюну. — Я… это… — он отрицательно замотал головой. — Да кто угодно, — наконец сорвалась с губ нормальная фраза. Ну а дальше он и вовсе продолжил говорить как ни в чем ни бывало: — Мало ли сейчас завистников и лодырей, которые за чужой счет обогатиться мечтают. Я как узнал, что с ней стряслось, про себя подумал, что наверняка какие-нибудь недавно вышедшие с зоны рецидивисты промышляли или бомжи какие. Нормальный бы человек на это не пошел, я так думаю.

— А вы были на похоронах Марии? — теперь уже задал вопрос Кряжимский.

— Хотел пойти, но меня не приглашали, а самому как-то неудобно было.

— А почему неудобно? — поинтересовался Сергей Иванович.

— Так горе же у людей, до посторонних ли им. Да и не люблю я все эти мероприятия, — Костромов опустил взгляд в пол и потер кулаком нос.

Меня все больше терзали подозрения, что Костромов знает больше, чем говорит, а потому я решила сначала немного отвлечь его от этой темы, а затем неожиданно вновь к ней вернуться. Возможно, это помогло бы установить истину и разобраться в его отношениях с Морозовой.

— Расскажите о себе, — спокойным голосом, попросила я. — Кем вы работаете? Чем занимаетесь в свободное время?

— Так вы же это… не обо мне же, а о Марии статью пишете, — напомнил мне мужчина.

— Но ведь и о вас упомянуть придется, — улыбнулась на это я. — Хотелось бы узнать побольше и о вас, как о человеке, с которым эта женщина общалась.