Каена (СИ)

Девушка знала - такого не было ни разу. Сначала, когда Златой Лес признавал его, Роларэн был одним из многих Вечных, сильным, но не самым лучшим. А потом - он словно забыл о своём сыне, вычеркнул его имя из воспоминаний. Зачем Каене было это делать, а потом, по его изгнанию, возвращать Лесу имя? Шэрра не понимала - позволить всем забыть о Рэне, а потом...

Эльфы не стали ждать. Прячась, как последние трусы, как последние люди, они сыпанули в него градом стрел - но Рэну понадобилось лишь вытянуть руку и что-то прошептать себе под нос. Всколыхнулось пространство - Златой Лес будто бы разрывался на куски, не зная, позволять ли последнему живому Вечному так хозяйничать на собственных просторах. Но Рэн не спрашивал разрешения - он действовал, действовал так, как ему это было удобно. Живые не просят разрешения у мёртвых - потому что мёртвых уже не существует. Эльфы ни во что, кроме себя самих, не верили, пусть и не превозносили на уровень божества, и дикостью было бы позволить гнилым деревьям убить его.

Стрелы разлетались вихрями, словно не замечая Роларэна. Какие-то проскальзывали иллюзией сквозь него, какие-то взмывали вверх, меняя собственное направление. Одна застыла прямо напротив него, как и та, самая первая, и мужчина протянул руку, сжал древко и прокрутил в своих пальцах её так, как прежде поступал с палицей, принадлежавшей Каене - той самой, что висела у него на шее под видом кулона.

Шэрра поражалась, как ему удавалось до такой степени легко играть с реальностью. Ещё мгновение назад, казалось, всё вокруг рассыпалось самыми настоящими искрами, всё превратилось в дикий полубезумный поток, смутно напоминающий реальность - а вот, стрелы лежат на земле, оперение обгорело, и только одна из них полыхает алым, но приглушенным, в тон волос королевы Каены, а не рыжевизны Златого Леса.

- Вы плохие стражи границы, дети мои, - продолжил равнодушно Роларэн, - если пытаетесь помешать тому, кого ждёт Её Величество. Или, может быть, вы не узнали меня? Как жаль. Пограничная стража должна отличаться большей внимательностью.

На самом деле - и Рэн отлично об этом знал, - всё происходило по повелению Каены. Она пыталась задержать, пыталась испытать на прочность и посмотреть, каких высот на самом деле достигла его магия. Она пыталась понять, сломили ли его почти что отрезанные острые кончики ушей, зажили ли старые шрамы и готов ли он к новым. Но она воскресила его имя не только для них, но и для себя; она приняла эту дикую, постыдную любовь всю, без остатка. Она становилась опаснее.

Роларэн, впрочем, давно уже всё решил. Он мог её победить - он единственный мог. И Шэрра... Оружие ли?

На этот вопрос ответить Вечный не смог бы, кто б его ему ни задал. Слишком всё смешалось.

- Выходите из кустов, дети мои, - протянул раздражённо он. - Я жду вас.

Кто-то попытался шагнуть вперёд, но тут же спрятался обратно в кронах деревьев. Роларэн лишь пожал плечами - ему будто бы было абсолютно всё равно, как именно они отреагируют на его появление и отреагируют ли вообще. Ему, казалось, хотелось просто уйти куда подальше от надоедливых эльфийских правил, от этого пристального взгляда и направленных на него луков.

- Шэрра, иди сюда.

Она послушно шагнула вперёд. Шагнула, опустив голову, словно пленница, и сама толком не знала, была ли нею на самом деле или просто старалась качественно выполнять свою роль.

Он обнял её рукой за талию, властно, крепко и без капли той самой странной, дикой нежности, что присутствовала в человеческом мире. Теперь, сжимая её в объятиях, мужчина будто бы ставил очередную метку, клеймо, показывая, что жертву никому, кроме него, не отдадут.

Там, в полумраке ранней весны, он целовал её всего несколько раз, но сколько мягкости, сколько непередаваемой нежности потерял в этих прикосновениях. Он чаще исцелял - но целебные касания по-эльфийски тонких пальцев передавали и его чувства, и Шэрра тогда не знала, по отношению к кому они были направлены. Ей ли они принадлежали, или, может быть, той, что, родившись раньше, украла её имя, её не взросшее до сих пор дерево?

И теперь она задавалась точно тем же вопросом - потому что холод его рук, страсть и дикость в зелёных глазах выдавали другого, давно почившего мужчину, на сердце которого не было бесконечных полос шрамов и ран. Он перестал быть тем самым пугающим, ужасным, но разбитым Вечным.

Вернулся в тот миг, когда его имя было скрыто за пеленой магии Каены. Ворованной магии. В тот миг, когда ни ему, ни его устоявшемуся миру ещё ничего, наверное, не грозило - хотя Шэрра не могла знать наверняка.

...Первый эльф всё-таки спрыгнул на землю. Неуклюже, пытаясь пародировать тех Вечных, что, иллюзией выстраивая в воздухе одним им видимые лестницы и переходы, перемещались по ветвям деревьев Златого Леса и большинство времени проводили вдали от сырой, холодной земли. Он, кажется, подвернул ногу, но, вытащив из ножен длинный кривоватый кинжал, тоже человеческой ковки, потому что эльфы не пользовались обычно подобным оружием, шагнул вперёд с поразительной уверенностью и упрямством.