Кафедра

Я молчу. Не хватает еще, чтобы я стала обсуждать их отношения с нею!

– Да знали, конечно, – она сама отвечает на свой вопрос. – Вы только не подумайте, что я сплетничаю и сую нос не в свое дело. Сегодня это дело стало общим.

Ее огромные голубые глаза блестят от слёз.

– Я сегодня невольно услышала чужой разговор. И не только я – на кафедре были Настя, Алла Сергеевна, Таня. Разговор шел в кабинете Вадима Александровича, но дверь была приоткрыта. Может быть, он забыл, что мы на кафедре, а может, посчитал это неважным.

Она снова замолкает. А я уже начинаю испытывать беспокойство.

– Кто был у него в кабинете?

– Кроме него самого – его жена и Варя. И если они хотели поговорить без лишних слушателей, то должны были делать это за пределами университета. Я сейчас не о Варе, а о Кирсановых.

Я замираю.

– Он говорил довольно громко. Сначала мы здесь, на кафедре, не прислушивались, говорили о своем, но потом как-то вдруг замолчали, и не услышать то, что говорилось там, стало уже невозможно. Он говорил с Варей так, как с ней нельзя говорить! Она же такая ранимая! Я не знаю, что между ними было, да и знать не хочу, но это не дает ему права так себя вести.

Она не может говорить – задыхается. Я наливаю ей воды в стакан, но половину выпиваю сама.

– Он сказал, что их отношения были ошибкой, и он надеется, она его за это простит.

– Подождите, Ника, – я хватаю ее за руку, – он что, говорил это в присутствии Даши?

– В том-то и дело! А еще он попросил Варю написать заявление на увольнение. Сказал, что она сама понимает, что они сейчас не могут работать вместе, а у него – семья, и он не может остаться без работы. Он предлагал ей деньги! Понимаете?

Я едва нахожу в себе силы, чтобы спросить:

– Что было потом?

– Мы все тут словно окаменели. Но когда я про деньги услышала, я не выдержала – я зашла к нему в кабинет. Я понимаю, он – мой непосредственный начальник, но то, что он делает – это подло! Я задала ему какой-то вопрос по работе – не помню, какой. Я просто хотела, чтобы их разговор прекратился. Чтобы они поняли, что они тут не одни. Дарья Дмитриевна при этом улыбалась. Потом Варя выскочила из кабинета, и я побежала за ней. Она плакала. Я догнала ее, попробовала с ней поговорить. Но она сказала, что хочет побыть одна, и попросила меня принести с кафедры ее пальто. Я принесла и проводила ее до остановки. Она всё это время молчала. И даже уже не плакала. Я посадила ее на автобус, хотела поехать с ней, но она отказалась, и я не стала навязываться. Я подумала, что если бы я была на ее месте, то тоже не захотела бы ни с кем говорить. Когда я вернулась на кафедру, тут никого уже не было.

– Где сейчас Кирсанов? – ледяным голосом спрашиваю я.

– На лекции. Не знаю, как он может вести занятие. Вы найдете его?

Я киваю.

– Тогда передайте ему, пожалуйста, что если Варя уволится, то я тоже подам заявление. И, думаю, не только я.

Я жму ее маленькую тоненькую руку и иду искать Кирсанова.

У него лекция в огромной аудитории, где сидят полторы сотни студентов. Но мне на это наплевать. Я распахиваю дверь.

– Я сейчас выйду, Алиса Афанасьевна! – торопливо, словно боясь, что я начну отчитывать его прямо в лекционном зале, говорит он.

Он отпускает студентов, складывает в папку листки конспекта и выходит в коридор.

– Не смей ничего говорить в университете! – требует он, но сам же спрашивает: – Кто тебе доложил? Настя? Таня? Нет, наверно, Ника! В своих бы проблемах разобралась.

Мы заходим на кафедру, одеваемся, выходим из университета и садимся в его машину.

– Ну, что ты хотела мне сказать? Какой я подлец? Я сам об этом знаю. Я поступил, как скотина, и это признаю. Ты думаешь, у меня кошки сейчас не скребут на душе? Или ты думаешь, мне приятно было так разговаривать с женщиной, которая мне небезразлична?

Я смотрю на него в упор.

– Тогда зачем ты так с ней говорил?

Он закуривает и, прежде чем ответить, делает несколько затяжек.

– Потому что я люблю Дашу. Любил, люблю и всегда буду любить. Я даже удивляюсь, как я мог в этом сомневаться.

Просто романтическая история о настоящей любви! Голливудская мелодрама с хэппи-эндом. Герой преодолевает все препятствия на своем пути, избавляется от чар коварной соблазнительницы и возвращается к горячо любимой жене, которая, как Пенелопа, преданно ждала его всё это время.

Вот только Задорина-то на коварную соблазнительницу не похожа! А он не похож на героя.

– Мы говорим о Варе, а не о Даше. Как ты мог разговаривать с ней на эту тему в присутствии своей жены? Ты что, не понимаешь, как это оскорбительно?

Конечно, понимает. Ну, не совсем же он дурак. И не совсем бесчувственный – я это знаю.