Кафедра

– До тех пор, пока они не поймут, что я тоже чего-то стою. А они уже начинают это понимать. Я дал ее отцу несколько, надеюсь, дельных советов по выводу одного из его предприятий из кризисной ситуации – всё-таки я экономист, хоть и теоретик. Теория тоже чего-то стоит.

– Он тоже это понял?

– Думаю, да, – он не считает нужным скромничать. – Он предлагает мне после свадьбы возглавить норвежский филиал его фирмы. Филиал небольшой, но нужно же с чего-то начинать. Я, правда, не управленец, но постараюсь научиться – это может быть интересным.

– Готовы изменить науке? – улыбаюсь я.

– Нет, не совсем. Надеюсь, что и в Норвегии можно будет работать над докторской диссертацией. Знаете, Алиса Афанасьевна, недавно мне пришла в голову удивительная идея. Пока это всего лишь идея, но на ее основе может получиться неплохое исследование. Я уже обсудил ее кое с кем тут, в Питере. Отзывы, правда, получил не очень лестные, но гениальные мысли не всегда признаются сразу. Проблема еще и в том, что по направлению моего исследования диссертационных советов не так много. Нужно искать выход на московский диссертационный совет, постараться выяснить, насколько это диссертабельно.

Интересная тема для разговора, но через несколько минут прозвенит звонок, и в аудиторию хлынут студенты. Он тоже это понимает.

– Тунгусов и его помощник не показались вам подозрительными?

Он качает головой:

– Нет. Они заволновались, когда выяснилось, что картину забрал посторонний, но это – естественная реакция. Нет, думаю, они тут ни при чем.

– А в аэропорту вы не видели никого из знакомых?

– Нет, я уже думал об этом. Пытался вспомнить, не показалось ли мне что-нибудь странным? Не показалось. Мне очень жаль, что я подвел Вадима Александровича. Если бы я приехал в аэропорт вовремя, картина была бы доставлена по назначению. Не понимаю, кто мог всё это устроить? Уверен, что никто из сотрудников нашей кафедры сделать этого не мог.

Детское какое-то заявление! Думаю, он и сам это понимает.

– Но кто-то же сделал! – усмехаюсь я. – Кстати, что говорят об этом остальные?

– Теряются в догадках. Сначала – попытка залезть в компьютер шефа, затем – кража письма и договора. И, наконец, – картины. Необъяснимая история. Извините, Алиса Афанасьевна, но можно мне тоже задать вам вопрос?

Я настораживаюсь.

– Конечно.

– Вы тоже имеете отношение к детективному агентству?

Я задумываюсь на секунду – соврать или нет? – но решаю, что не стоит.

– Нет.

– Еще раз извините, но, по-моему, кустарное расследование ни к чему хорошему не приведет. Надеяться, что кто-то выдаст себя в обычном разговоре – наивно. Всё это только осложнит обстановку в коллективе.

– Скажите это Кирсанову, – советую я.

– Я говорил, – вздыхает Никита. – Он думает по-другому.

Анастасия Васильевна

Приглашать на обед Степанцову я вовсе не собираюсь – как-то не вяжется ее облик с той романтичной личностью, что писала письма «дяде Кире». Анастасия приглашает меня сама, и отказаться неудобно.

И вот я топаю вслед за ней к студенческой столовой и пытаюсь выбрать тактику для ведения беседы.

Она плывет по коридору, демонстрируя проходящим мимо преподавателям и студентам свой шикарный и не вполне прикрытый зеленой кофточкой бюст. Красавицей назвать ее трудно, но приятная мордашка вкупе с пышными светлыми волосами и аппетитной фигурой делают ее привлекательной для противоположного пола, и, она знает это и старается этим пользоваться. Если бы я была мужчиной, я бы впечатлилась. Наверно.

И хотя я не мужчина, я решаю, что она заслуживает моего внимания. В конце концов, именно она может оказаться тем человеком, который выведет меня на нужный след.

Мы берем салаты, горячее и кофе и устраиваемся за столиком у окна.

– Да, – вздыхает Степанцова, – это не ресторан, конечно. Но у нас тут тоже вкусно готовят.

Я пытаюсь сосредоточиться на салате, но Анастасия пришла в столовую явно не для того, чтобы есть, – к своему салату она не притрагивается.

– Алиса, а, правда, что ваш двоюродный брат – детектив?

Я продолжаю жевать.

– Я так и знала, что вы мне ничего не расскажете. Вы меня подозреваете, правда?

Огорошив меня таким вопросом, она тянется ко мне через стол, и ее зеленые глаза оказываются так близко от моего лица, что я вижу в них свое отражение.

Спрашивать ее ни о чём не требуется – она готова говорить сама.

– Вас, конечно, интересует картина? Ничего об этом не знаю – честное слово! Но мне почему-то кажется, что в этом могут быть замешаны те люди, которые картину везли.

Я качаю головой.

– Не пойдет. Они первый раз в Питере, и у них не было доступа к печати нашего университета.

Она сразу предлагает альтернативную версию.

– Тогда – сам Красавин.

– Зачем ему красть собственную картину? – резонно спрашиваю я.