Кафедра

– Его обвинили в том, что дипломную работу он купил. Так ведь каждый второй поступает – если не каждый первый. Там нехорошая история получилась. Денис жил в институтском общежитии с однокурсниками. И у них в комнате только один компьютер был – у мальчика из Краснодара. И все доделывали дипломные работы именно на этом компе. Дениска не был исключением. Он редактировал свою работу на компьютере того мальчика – и сохранил ее на рабочем столе. Так все делали. У многих работы купленные были или скачанные из сети – никто этого не скрывал. Он мне рассказывал об этом по телефону. Для него это было немыслимо – он у нас очень правильным был. А среди его однокурсников нашелся один не очень честный человек – сам он оказался не в состоянии написать работу, в свободном доступе ничего подходящего не нашел, а на то, чтобы купить что-то приличное, у него денег не хватило. И он решил – а почему бы не воспользоваться работой товарища? Тем более, что темы у них были очень похожи. А их курс на две части был разделен: одна часть защищалась перед одной комиссией, другая – перед другой. Вот эта сволочь и понадеялась, что никто ничего не узнает – разные комиссии, разные дипломные руководители. Может быть, и не узнал бы никто, если бы один из членов комиссии, на которой Денис должен был защищаться, не заболел. Пригласили преподавателя из другой комиссии, и когда тому в руки попала работа Дениса, он вспомнил, что накануне уже держал в руках точно такую же. Естественно, затребовали вторую работу, сличили – совпадение было почти стопроцентным. Тот придурок даже названия глав поленился переделать. Обоих отстранили от защиты. Собралась вся кафедра, чтобы решить, что с ними делать. Если бы у той сволочи была хоть капля совести, он бы признался во всём. А он струсил – подумал, что если он сознается в воровстве, то его отчислят из института без права восстановления. Ну, и сказал, что работу купил. Позвонил по объявлению в газете и купил. Знал, что преподаватели к таким случаям давно привыкли. Ну, почитают нотации, поставят двойку, предложат переписать работу и выйти на защиту на следующий год. Так, собственно, тогда и произошло. Преподаватели дружно возмутились, поругали нерадивого студента и взяли с него обещание больше так не поступать. Он, конечно, сказал им всё, что они хотели от него услышать. Но Денис-то этого сказать не мог. Он писал диплом сам! Его пытались убедить, что чистосердечное признание уменьшает вину, но он стоял на своем. Они злились, кричали и не знали, что с ним делать. Все были уверены, что Денис и тот парень – одного поля ягоды. Только один нашел в себе силы признаться, а другой – нет. Денису еще могла бы помочь его научная руководительница – если бы поручилась за него. Но она не захотела брать на себя ответственность – я вообще сомневаюсь, читала ли она хоть раз его диплом. Они не знали, что делать с Денисом. А потом заведующий кафедрой сказал, что они – не следственные органы, и не обязаны разбираться, к кому каким путем попал этот диплом. Имеется факт – два абсолютно одинаковых диплома. А всё остальное не имеет значения. Им обоим поставили двойки и посоветовали подумать над своим поведением. Денис думал над этим всего несколько часов. Если бы он другим был, он бы плюнул и на диплом, и на этот паршивый институт. Ну, защитил бы диплом спустя год. Да и обходятся же люди без высшего образования! А ему стыдно было! Боялся, что и в Коряжме ему не поверят! Как будто это было так важно! Да если бы все даже были уверены, что он купил дипломную работу, никто бы его за это не осудил. Так все сейчас поступают! Все, только не Денис.

Ее губы дрожат, и мне хочется ее как-то поддержать, подбодрить. Но я понимаю – она не из тех людей, кому нужна жалость.

– А потом вы не пытались встретиться с тем парнем?

Вопрос несущественный, я это понимаю – выяснение отношений ее брату помочь не могло.

– Пыталась, – кивает она. – Я приехала в Питер на следующий год специально для этого – хотела посмотреть ему в глаза. Но в институте сказали, что он забрал документы спустя неделю после гибели Дениса. Я его даже не видела ни разу. Зато на преподавателей посмотрела – на тех самых, что вершили над ним суд. Приличные с виду люди – доброжелательные даже. Пригласили меня на кафедру, дружно сочувствовали. Мне кажется, они даже не поняли, что всё это произошло лишь потому, что они не захотели проявить к студенту хоть чуточку простого человеческого участия. Ну, пусть поставили бы ему двойку – может, по-другому они поступить не могли. Но поддержали бы его хоть словом. Одним только словом – ему бы этого было достаточно.

Она шмыгает носом. Измятая газета летит в сторону.