Кафедра

Был четвертый час. Седой попросил женщин приготовить что-нибудь по-быстрому — бутерброды, салаты из банок, консервы — накормить голодных и скорбных гостей. В общем-то верно — с утра никто ничего не ел. Митя решил сначала перекусить, а потом уже отправиться восвояси.

В гостиную принесли тарелки, бутерброды, чашки, чай в пакетиках и кофе. Все поднялись со своих насиженных мест, потянулись к столу. Получилось что-то вроде поминального фуршета. Митя положил на тарелку пару бутербродов, налил кофе.

Дверь в Настину комнату распахнулась. Девушка, в одних трусиках и прилипшей к телу майке, пошатываясь, вышла в гостиную, остановилась посреди комнаты. Она обвела мутным взглядом родственников и сказала каким-то незнакомым, севшим и осипшим голосом: — А, вот вы где все! Жрете, сволочи! Куда маму увезли, а? Ну-ка, отвезите меня к маме! Немедленно! Быстро! Я хочу к маме! Почему вы меня к ней не пускаете? — у Насти начиналась истерика.

В комнату вбежал Настин отец, бросился к ней.

— Нет-нет, не подходи, скотина! — замахала она на него руками. — Не подходи, убью! — она даже попыталась его пнуть, но не достала.

— Настя, Настя, я тебя умоляю: пойдем поспим! Надо поспать, моя хорошая. Утро вечера мудренее, — стал уговаривать ее отец, ходя вокруг нее.

— А вы чего не спите, а? Пожрать пришли? Пустите меня к маме, ну чего же вы, сволочи такие? — она побежала к родственницам в черных платках, стала их толкать.

— Надо ее немедленно уложить! Надо применить силу! Мужчины, что же вы?! — послышались возмущенные возгласы родственниц.

Неожиданно силы у Насти кончились, и она рухнула на пол. Митя первым бросился к ней, поднял на руки и бережно понес девушку в ее комнату. Голова Насти безжизненно свешивалась на бок.

— Лекарство подействовало! Какая сильная девка — вся в мать! — услышал он сзади себя чей-то шепот.

Митя бережно уложил Настю в кровать, перевернул подушку на другую, сухую, сторону, накрыл одеялом. Настин отец взял ее запястье, стал щупать пульс.

— Знаете, мне кажется, врачи ее как следует траванули своими транквилизаторами, — сказал Митя седому. — Это уже не просто истерика. Она совсем холодная.

— Мне тоже кажется, — кивнул Настин папа. — Я вызываю бригаду.

Он ушел звонить, а Митя сел на краешек постели, стал гладить ее по мокрым волосам.

— Настя, Настенька, Настька, Настена, — приговаривал он ласково. Настя попыталась открыть глаза.

— А, и ты тоже здесь, — произнесла она слабым голосом. — Это хорошо. это, на самом деле, очень хорошо, — Настя взяла его руку в свою. — Ты отвезешь меня к маме, ладно?

— Отвезу, — соврал Митя.

Она улыбнулась ему.

— Ты прости, что я такая.

— Ничего-ничего, все пройдет. Ты поспи, — сказал он обычным голосом, и девушка тут же послушно засопела, держа его за руку.

“Совсем как Дашка,”— подумал Митя.

Минут через пятнадцать появилась бригада токсикологов. Выяснив, какое количество транквилизаторов вкололи предыдущие “Скорые”, они сказали, что нужна срочная госпитализация. Митя спустился к машине за носилками, и они вместе с Настиным отцом отнесли спящую девушку вниз. Митя хотел поехать с бригадой, но врачи заявили, что он им не нужен — по дороге они будут ставить капельницы, промывать желудок.

Больше ему здесь делать было нечего. Митя взял сумку и ушел.

По дороге он думал о том, что завтра родственники похоронят Зою Павловну и разъедутся по домам, ну, может, кто-то еще останется до девятого дня, но потом — все равно разъедутся, папаша отправится к своей молодой, тридцатилетней, и Настя, выписавшись из токсикологии, останется совсем одна в огромной сталинской квартире. Ее уютный и спокойный мир рухнул в одночасье. На что же она будет жить? Поможет ли ей отец? Должен помочь. По всем людским законам — должен. Но кто его знает?

Он зашел в продуктовый магазин рядом с домом, купил бутылку водки. Открыв сумку, чтобы положить в нее бутылку, Митя обнаружил папку с рукописью и удивился — он совсем про нее забыл. “Ничего, теперь уже не к спеху, потом отдам,”— подумал он.

Вике он с порога рассказал о случившемся. Жена даже всплакнула. Вдвоем они помянули Зою Павловну, и Вика сказала, что завтра, на похоронах, он может напиться в зюзю, в стельку, в дым — она не будет его ругать.

Потом Вика ушла гулять с Дашкой, а он достал из сумки рукопись монографии, открыл ее на первой странице и стал читать.

Интересное предложение

На кафедре никого не было. Митя сидел за компьютером, играл в цветной “Тетрис”. Вошла Игонина. Митя нажал на кнопку “page down”, выключая игру, но было поздно — заведующая заметила. Крошка Цахес вообще не разрешала пользоваться компьютером для игр. Машина была куплена на деньги от какого-то американского гранта, и Крошка Цахес ею очень дорожила. Выиграли, конечно, благодаря Зое Павловне, но теперь об этом никто старался не вспоминать. Вообще-то Игонина должна была давным-давно уйти домой — сессия кончилась, кафедра была пуста.

Митя решил упредить “удар”.

— Извините, я тут работал, а потом решил немного расслабиться.