Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Да, Государь! Петербург может быть в будущем защищен от повторения бедствий 7 ноября[658]

. Сумеете Вы ему такую защиту предоставить без затрат разорительных. С невыразимой радостью смею Вас уверить в этом по окончании работы, которой занимался я неотрывно с тех пор, как новости о несчастье получил. <Какие страдания Вам зрелище этих несчастий причинило!> Чувствительная Ваша душа, разрывающаяся от муки при виде жертв этого разгула стихий, могла черпать силу только в поддержке Всевышнего. Позвольте же теперь науке предложить Вам единственное утешение, Вас достойное, – уверенность в том, что сможете Вы предотвратить эти бедствия в будущем. С каким удовольствием представил бы Вам сейчас плод моего труда! Но не могу этого сделать, потому что чертил его по карте, помещенной в начале Шрёдерова путеводителя по Петербургу[659]

; на карте этой выставлена дата 1820, и потому счел я возможным положить ее в основу труда моего с тем, чтобы потом внести мелкие изменения в соответствии с непосредственными измерениями на месте, как это всегда и делается с планами такого рода. Но по счастливой случайности раздобыл я затем большую карту работы ____, датированную тем же годом, и обнаружил, что та, какой пользовался я, настолько неверная, что труд мой никуда не годится. Впрочем, я произвел <наскоро> новые грубые подсчеты и пришел к выводу, что система дамб, как каменных, так и земляных, которой Петербург следует огородить, обойдется не больше чем в 26 миллионов рублей. Быть может, потребуется также спускной канал со шлюзами, который начнется у большой излучины Невы, где эта величавая река течет уже не с юга на север, а с востока на запад; канал же этот будет стоить в пять раз больше названной суммы. Важнейший вопрос о том, нужен такой канал или нет, решить можно только после нивелирования <очень точного> и измерения того количества воды, какое река переносит за определенное время, – работы, для которой потребен человек очень опытный, ибо ошибки здесь непростительны. <Сей пункт большой осторожности требует.>

Непостижимо, как мог основатель Петербурга, который в Голландии бывал и голландцев в свою службу нанимал, не заложить свою новую столицу там, где Нева с юга на север течет, в месте, для океана недоступном, где порт был бы совершенно безопасным, – и как мог он, напротив, расположив ее в месте столь ненадежном, ничего не сделать, чтобы ее от океана защитить. Еще более непостижимо, что после нескольких гибельных наводнений ничего не было сделано в этом отношении и в течение целого столетия.

Быть может, полагали это предприятие несбыточным? Но опыт Голландии обратное доказывает. Быть может, опасались расходов? Но ущерб, причиненный одним-единственным наводнением, таким расходам равняется или даже их превосходит, а за жизнь тысяч людей, жертвою стихии сделавшихся 7 ноября, какую назначим цену? А разве тревога, которая великую столицу охватывает при каждой буре, – безделица?

Государь! Вот вопросы, которые сами Вы задаете поколению века прошедшего. А нам потомки зададут их, если оставим мы Петербург во власти подобных бедствий. Есть и другие соображения, подкрепляющие вышесказанные. Многие опасаются весьма основательно, как бы 7 ноября не нанесло сокрушительный удар по доверию к торговле петербургской. Этот удар смягчить невозможно, если потери преуменьшать, <которые торговля понесла, а главное> если ничего не предпринять для того, чтобы они вновь не повторились. Всего один способ существует возвратить чувство безопасности иностранным купцам – это если правительство объявит, что начнутся нынешней весной работы, которые Петербург предохранят от ярости морской, а за приготовления к этому примутся уже нынешней зимой.

Другая причина начать действовать, еще более настоятельная, в том заключается, что подобные бури, очень возможно, повторяться будут нередко, до тех пор, пока климат в наших краях не примет привычную свою форму, до тех пор, пока лето у нас будет оставаться холодным и дождливым, а зима, против обыкновения, мягкой. <Время больших бурь наступает при переходе от лета к зиме и от зимы к лету (кто не слышал о грозах в равноденствие?), тогда, когда природа великие преобразования производит в атмосфере, как будто для перемены декораций. В обеих Индиях примерно то же случается при переходе от одного муссона к другому и на всех морях после долгого затишья. Этот страх вполне обоснованный опору находит в> Можно также, не предаваясь пророчествам метеорологическим, оценить эпоху, в которую мы вступили, как весьма зловещую, ведь только с 1720 по 1730 год произошло в Петербурге пять крупных наводнений[660], а с тех пор сильные ветры с запада, юго-запада и северо-запада, начинающиеся в октябре месяце, почти никогда дуть не переставали.