Кафка на пляже

Шуршание за спиной не смолкало. Тварь неумолимо приближалась. Времени на раздумье уже не было.

– Ну, еще разок! – Хосино взялся за камень, решительно вдохнул – глубоко-глубоко, набирая полные легкие воздуха, – и задержал дыхание. Нацелил все свое внимание на камень, схватил его за край обеими руками. Если сейчас не получится, другой возможности уже не будет. «Давай, Хосино! Давай! – подбадривал себя парень. – Раз! Два!..» Собрав все силы, он со стоном приподнял камень. Совсем чуть-чуть. Напрягся еще – и оторвал его от пола.

В голове сверкнула ослепительно-белая вспышка. Мышцы на руках, казалось, разорвались на куски. Кишки, поди, уже на полу. Но камень Хосино не выпустил. Наката! Из-за этого камня – оттого, что вход надо было открыть и закрыть, – старик и умер до срока. И теперь он, Хосино, обязан как-то довести это дело до конца. За Накату. Черный кот сказал: «Теперь это твое дело». Мышцы требовали притока крови, легкие – свежего воздуха, чтобы дать эту кровь телу. А Хосино задыхался. И тут он сообразил: «Вот же она – смерть! Совсем рядом!» Прямо перед глазами разверзлась бездна, имя которой – «Ничто». Из последних сил парень дернул камень кверху, стараясь перевернуть. Камень подался и с грохотом перевалился на другую сторону. Пол под ногами дрогнул. Стекла в окнах жалобно задрожали. Хосино опустился на пол, вздохнул всей грудью.

– Молодец Хосино! Вот это я понимаю! – похвалил он себя.

Вход закрылся, теперь настал черед белого слизняка. Хосино справился с ним без особого труда – это оказалось гораздо легче, чем он думал. Деваться твари было некуда, и она, не находя себе места, ползала по комнате, ища хоть какого-то укрытия. Может, хотела обратно к Накате в рот забраться, но сил на это уже не осталось. Парень быстро настиг слизняка и несколькими ударами рассек его на куски. Потом каждый кусок разрубил на части помельче. Белесые обрубки какое-то время корчились на полу, пока не замерли обессиленные. Изогнулись и окоченели – всякая жизнь ушла из них. На ковре поблескивали пятна белой слизи. Собрав обрубки совком, Хосино ссыпал их в мешок, затянул потуже веревкой и запихал в другой мешок. И тоже туго завязал. Да еще сунул в плотный полотняный мешок, который нашел в шкафу.

Управившись, Хосино почувствовал, что окончательно выдохся, и, присев на корточки, облегченно вздохнул. Руки дрожали, как в лихорадке. Открыл было рот, но не смог произнести ни слова.

– И все-таки я молодец, – наконец выдавил из себя он.

Хосино боялся, что от грохота, когда он сражался с белым слизняком и ворочал камень, могли проснуться соседи. А вдруг они в полицию позвонили? К счастью, вроде обошлось. Полицейских сирен не слышно, в дверь не стучат. Только полиции здесь не хватало.

Парень понимал, что разрубленная на куски тварь, лежавшая в мешке, уже не оживет. Стремиться ей больше некуда. И все же лучше подстраховаться. Надо отнести мешок на берег – море рядом – и сжечь. Чтобы только пепел остался. А уж потом и в Нагою можно возвращаться.

Скоро четыре. Рассвет. «Пора сматываться», – думал Хосино, укладывая в сумку смену белья. Туда же из предосторожности положил солнечные очки и кепку «Тюнити Дрэгонз»: совсем ни к чему под самый конец попасть в лапы полиции. Прихватил бутылку растительного масла – подлить в костер, чтобы разгорелся быстрее. Вспомнив, сунул в сумку компакт-диск с «Эрцгерцогом». Напоследок подошел к кровати, на которой лежал Наката. В комнате было так холодно, что зуб на зуб не попадал, – кондиционер по-прежнему работал на полную катушку.

– Вот такие дела, Наката-сан. Уезжаю, – начал парень. – Ничего не поделаешь. Не могу же я тут навеки поселиться. С вокзала в полицию позвоню. Пусть приедут за тобой. Теперь это уже их дело. Больше мы с тобой не увидимся, но я тебя никогда не забуду. Да если бы даже и захотел… Разве забудешь такое…

Кондиционер громко щелкнул и отключился.

– Я вот что думаю, отец, – продолжал парень. – Теперь, что бы я ни делал, всегда буду иметь в виду: а что об этом сказал бы Наката-сан, как бы он поступил? Мне так почему-то кажется. Это очень важная вещь. Значит, в каком-то смысле частичка тебя будет и дальше жить, уже во мне. Конечно, для этого можно было, наверное, и кого-нибудь получше найти, но все ж лучше, чем ничего.

Парень хорошо понимал, что обращается не к Накате, а всего лишь к пустой оболочке. Самое главное, что в ней было, уже давно перекочевало куда-то в другое место.

– Эй, камушек! – переключился Хосино. Погладил камень: тот опять стал самым заурядным – холодным и шершавым. – Видишь, уезжаю. Возвращаюсь в Нагою. А тобой, как и дедулей, полиция займется. По-другому не получается. Вообще-то, надо было тебя обратно в храм отнести, но у меня с памятью что-то – совершенно не помню, откуда мы тебя притащили. Ты уж меня извини. Не проклинай. Я все сделан, как Полковник Сандерс велел. Так что если проклинать – так уж его. И все-таки я рад, что нас судьба свела. Тебя я тоже не забуду.