Кайа. История про одолженную жизнь

- Кайа, - когда все посторонние, наконец, вышли и в помещении воцарилась тишина, Директрисса обратилась ко мне, - мне неприятно тебе это говорить, но в связи с ээээ…слишком высокими баллами, что ты набрала – возникли, как ты успела, наверное, заметить, серьезные подозрения в том, что результаты, показанные тобой, были достигнуты нечестным образом, что привело к …ээээ… массовым протестам, со стороны других учениц, начавшимся вчера вечером и продолжившимися, с новой силой, утром…и ээээ, чиновники из министерства образования, - она указала на женщину, безмолвно сидевшую в дальнем углу помещения, - приняли решение аннулировать твои результаты.

- Минуточку, - ответил я, - есть же данные объективного контроля! Помещение, в котором проходила Олимпиада, контролировалось техническими средствами! Просмотрите записи! Все, что я сделала – я сделала честно и сама!

- Да, мы просмотрели записи и ничего нарушающего правила мы в твоих действиях не обнаружили, - ответила вышеозначенная чиновница, - но мы пришли к выводу, что тебе попалось задание - не случайным образом. И что решения ты знала с самого начала. Во-первых, это выходит потому, как быстро ты закончила работу. А во-вторых, оценки, тобою полученные за прошлые учебные года, показывают невозможность достижения тобою тех результатов, что ты показала.

Директрисса добавила:

- Но, само собой, наше учебное заведение справедливо абсолютно ко всем воспитанницам и мы не можем не дать тебе шанс доказать всем, что все это - лишь большая ошибка и ты свои задания решила честно, используя свои знания.

На этом месте представительница Совета Старшеклассниц громко хмыкнула.

- Тебе, - продолжила Директрисса, кинув на ту недовольный взгляд, - будет выдан новый вариант задания, составленный сегодня же. И результат, которого ты сможешь достигнуть – будет окончательным. Не подлежащим сомнению.

Я спросил, с сарказмом в голосе:

- Когда я решу этот новый вариант, и количество баллов набранных мною, вновь не понравится кому-то там, меня снова обвинят в том, что я все нечестно решила и всех подкупила?

- Нет, - твердо ответила мне Директрисса, - это будет совершенно новые задания, составленные для тебя несколькими людьми. Так что никто не заподозрит тебя в жульничестве.

- Ладно, - ответил я, - раз, судя по всему, по другому не получится, да будет так. Но! Если я достигну того же результата, то будет очевидно, что отменив мой результат, со мной поступили несправедливо, так?

- К чему ты клонишь? – нахмурившись спросила Директрисса.

- Как и любой человек, с которым обходятся несправедливо, я хочу компенсацию.

- Какую компенсацию ты хочешь? - насторожилась Директрисса, которая с одной стороны была практически уверенна в том, что я не жульничал, а с другой – у меня и правда в табеле одни тройки по математике.

А чего собственно мне просить? У меня все есть и «режим» меня устраивает. И тут я, случайно, кинул взгляд на свой галстук.

Почему бы мне не «кастомизировать» свою форму? Заодно избавлюсь от этого мерзкого галстука-банта.

- Я хочу, - ответил я, - чтобы мне позволили заменить мой галстук! И разрешение на ношение моей собственной кокарды!

Мне всегда очень нравилась советская кокарда. Та, что с большой красной звездой и серпом и молотом. Было бы здорово прицепить подобную на свою кепку. Видок будет не такой пафосный, как был бы, будь у меня берет ученицы «обычных» или «одаренных» классов, но тоже очень оригинальный и запоминающийся.

Серп и Молот, конечно, придется заменить, например, на двуглавого орла, так как никто не поймет того, что те означают. А если объясню, то рискую стать первой воспитанницей, которую расстреляют в этих стенах.

- Что за галстук и кокарда? Какого фасона? – спросила Директрисса.

- Моего собственного, – ответил я, - вполне пристойного.

- Ладно. Когда и если победишь, покажешь мне эти твои галстук и кокарду. Если они не будут какими-то несуразными – я позволю тебе их носить.

Глава 14

Позже. Последний урок перед обедом, после которого буду «по второму кругу» штурмовать «олимпийские высоты». Или олимпиадные. Неважно.

- Кайа, - остановилась рядом с моим мольбертом учитель рисования, - ты помнишь, тему нашего сегодняшнего урока?

- Конечно, Николь Александровна, - отвечаю той я, вернувшись из своих мыслей, - тема сегодняшнего урока – летний натюрморт.

- Очень хорошо. Я рада, что ты запомнила. А теперь, будь столь любезна, скажи мне, что нарисовала ты?

Я посмотрел на свой шедевр, после чего перевел взгляд на учителя и с располагающей улыбкой ответил ей:

- Это, можно сказать, шедевр русского авангардизма – Черный квадрат!

Так как, со вчерашнего вечера, я стал человеком, на которого окружающие обращают повышенное внимание, то за происходящим с интересом наблюдали множество воспитанниц, сидящих за своими мольбертами и у большинства из которых, по вине моего «шедевра», появилась на лицах улыбка, а кто-то тихонечко хихикал.

- Я не уверенна, - ответила учитель, - что знаю, что такое, этот твой «русский авангардизм», но почему ты нарисовала вместо натюрморта этот квадрат?