Каятан

- Уверен, она поймет.

- Слишком многое придется понимать. Я… я не знаю, что ей говорить.

- Правду, - ни на секунду не задумываясь, сказал Тарилото.

- Правду? Но…

- Именно правду - и не частичную, а всю. Какой бы она ни была. Чем больше накопится секретов, тем больней будет узнавать каждый из них.

Молчание продлилось несколько минут: Мэтью думал, а Тарилото не мешал ему этого делать.

- Может, ты и прав, - наконец выдавил из себя Мэтью.

- Она твоя дочь, и тебе нужна ее поддержка. - Девон поднялся со своего места. - Я могу чем-нибудь помочь?

- Можешь передать это? - Граф вынул из-за пазухи еще ночью приготовленный конверт. Бросив взгляд на отмеченный на бумаге адрес, Тарилото уверено кивнул. - Спасибо, - искренне поблагодарил Мэтью.

- Это меньшее, что я могу сделать.

Десятью минутами позже, когда Девон уже ушел, Мэтью все еще сидел в своем кресле: допить сок никак не получалось. В комнату вбежала Кира. Непоседливая, раскрасневшаяся, красивая, она выглядела счастливой.

- Папа, ты видел?! - возбужденно воскликнула она. - Я почти достала мастера.

- «Почти» не считается… - максимально серьезным тоном заметил Мэтью. Увидев, как у Киры вытянулось лицо, он тут же, не удержавшись, рассмеялся: - Опять попалась, - с улыбкой укорил он ее.

- Ваше воспитание, милорд, оставляет желать много лучшего, - высоко задрав носик, произнесла она, изобразив на лице самое аристократическое из выражений.

Мэтью хотелось по привычке засмеяться, но сегодня был не тот день. Мысль о том, что он должен рассказать, сначала превратило усталую улыбку в вымученную, а затем и вовсе стерло о ней последнее воспоминание. Разумеется, от внимания Киры эта перемена не укрылась.

- Па, ты чего? Я ведь пошутила…

- Да я понял. Не в этом дело.

- Тогда в чем? - спросила она, чуть склонив голову набок.

Этот жест она также унаследовала от матери. Отличие было в том, что Эмили подобным образом выражала поддержку практически всем подряд, а Кира - только самым близким и дорогим людям. Фактически - ему одному.

- Мне надо тебе кое-что рассказать, - начал Мэтью, - все это очень серьезно. И если ты захочешь что-нибудь сказать, я прошу тебя прежде дослушать меня до конца. Хорошо?

- Да, - ответила Кира. Она выглядела обеспокоенной - этого следовало ожидать, девочка была не по годам проницательна, - но отнюдь не испуганной - опять же особенности характера.

- Ладно, - собравшись с мыслями, Мэтью заговорил, решив начать с самого главного. - Ты ведь помнишь, как умерла мама.

- Конечно, - тихо ответила Кира. Мэтью с трудом нашел в себе силы не закончить тут же разговор. Когда голос его дочери звучал так… это било прямо в сердце.

- Около шести лет назад я узнал, что она умерла не своей смертью. Лекарства не действовали не потому, что у мамы был слишком слабый организм, и не потому, что болезнь была редка и неизлечима, а потому что ее отравили, - а вот яд действительно был из тех, от которых не существует противоядия.

Наверное, кто-нибудь не такой умный спросил бы что-нибудь вроде: «Это точно?», - или совсем неуместное: «Как такое могло произойти?» Кира же, как всегда, задала вопрос по существу.

- Ты что-то сделал, да?

- Да. Я не буду рассказывать тебе всего, что произошло за эти годы, скажу только одно: все это время я поступал так, как считал нужным. Может быть, кое-что из сделанного нельзя назвать ни честным, ни благородным. За кое-что еще ты бы, возможно, возненавидела меня, но я хочу сказать, что поступал так, как велела мне моя… если не совесть, то, по крайней мере, чувство справедливости. - Набравшись сил, Мэтью, наконец, произнес главное: - Чтобы отомстить, я предал Термилион, - выдохнул он. - Так я мог причинить максимальный вред, мог - и сделал. Теперь все раскрылось, и нам придется бежать. У нас всего несколько дней.

Граф замолчал: не в силах смотреть на дочь, он малодушно закрыл глаза. Честь - это то, чему Мэтью учил свою дочь каждый из дней, - теперь он это право потерял. Надо же, а раньше ему казалось, что самое страшное - это потерять родного тебе человека… Оказывается, потерять его доверие - гораздо страшнее…

Мэтью вздрогнул, почувствовав на себе чьи-то ласковые объятия. Открыв глаза, он увидел сидящую на своих коленях Киру.

- Пап, хочешь верь, хочешь нет, - а мне все это абсолютно безразлично. Мама умерла давно, и я понимаю, что ее уже не вернуть, тебе тоже не мешало бы это понять. Если придется уехать из Термилиона, то лично я плакать не буду. Чтобы оценить местную знать, одного королевского бала мне хватило с избытком. Конечно, жаль, что мы не сможем взять с собой мастера Тарилото, но тебе же хуже: будешь меня сам тренировать. А что касается твоих угрызений совести, то тебя я буду любить всегда и при любых обстоятельствах. - Немного помолчав, она с улыбкой добавила: - И малявки тоже будут.

- Не называй их так, - тут же возмутился Мэтью. Дышать стало чуть легче: - Это твои сестры, и у них есть имена.