Каин и Авель

Уильям ещё раз перечитал отчёт, чтобы ничего не пропустить – даже не имеющего отношения к делу. Хотя и было ясно, что двух мужчин связывает немногое, он не мог отделаться от ощущения, что отношения между Авелем Росновским и Генри Осборном – пусть и по сколько угодно мелкому поводу – несут в себе возможную опасность для него. Он отправил чек Томасу Коэну и попросил, чтобы досье обновляли раз в квартал. Прошло три месяца, новый квартальный отчёт не открыл ничего нового, и он перестал волноваться, решив, что слишком резко отреагировал на фотографию в «Бостон Глоуб».

Весной 1937 года Кэтрин подарила мужу девочку, которую назвали Виргиния. Уильям опять стал менять пелёнки, и его восхищение «юной леди» было настолько сильным, что Кэтрин пришлось уносить девочку каждую ночь из боязни, что он не даст ей заснуть. Ричард, которому теперь было два с половиной года, мягко говоря, не слишком приветствовал новоприбывшую, но время и новые игрушки смягчили его ревность.

К концу года отдел Уильяма в «Каин и Кэббот» принёс банку приличную прибыль. Уильям вышел из ступора, в котором находился после смерти Мэттью, и скоро вновь подтвердил свою репутацию прозорливого игрока на фондовом рынке, во многом ещё и потому, что изобретатель схем «продажи коротких позиций» [11] Смит признался, что всего лишь усовершенствовал метод Уильяма Каина из Бостона. Даже Тони Симмонс перестал раздражать его. И, тем не менее, Уильям был озабочен тем, что у него нет перспективы стать председателем совета директоров «Каин и Кэббот», пока Тони Симмонс не уйдёт в отставку через семнадцать лет. Поэтому он начал приглядываться к другим банкам в поисках нового места работы.

Кэтрин и Уильям взяли за правило раз в месяц по выходным ездить к Чарльзу Лестеру в Нью-Йорк. За три года, прошедшие после смерти Мэттью, банкир сильно постарел, и в финансовых кругах ходили слухи, что он полностью потерял интерес к своему делу и редко наведывается в банк. Уильям стал было задумываться над тем, долго ли ещё протянет старик, как вдруг несколько недель спустя Лестер умер. Уильям отправился на похороны в Нью-Йорк. Казалось, там собрались все, включая и вице-президента Соединённых Штатов Джона Гарнера. После похорон Уильям и Кэтрин вернулись в Бостон, горестно сознавая, что потеряли последнюю ниточку, соединявшую их с семейством Лестеров.

Прошло ещё шесть месяцев, и Уильям получил сообщение от знаменитой юридической конторы «Салливан и Кромвель», где выражалась надежда на то, что он сможет почтить своим присутствием церемонию оглашения завещания покойного Чарльза Лестера в их конторе на Уолл-стрит. Уильям поехал на оглашение не столько для того, чтобы узнать, что оставил ему Чарльз Лестер, сколько из уважения к его памяти. Он надеялся получить там какую-нибудь вещицу в память о Мэттью, которую мог бы поместить рядом с «гарвардским веслом», что до сих пор висело на стене гостевой спальни в Красном доме. Он также с радостью ждал возобновления знакомства с многочисленными членами семейства Лестеров, которых узнал, когда вместе с Мэттью проводил школьные и студенческие каникулы.

За день до начала оглашения завещания Уильям отправился в Нью-Йорк на только что купленном «Даймлере» и остановился в Гарвардском клубе. По прибытии на следующее утро в контору «Салливан и Кромвель» он с удивлением обнаружил, что в зале собралось более пятидесяти человек. Уильям приветствовал кузенов, кузин и тётушек Мэттью, которые казались ему сильно постаревшими, затем поискал глазами сестру Мэттью Сьюзен, но не нашёл. Ровно в десять часов в зал вошёл Артур Кромвель в сопровождении помощника, в руках которого был коричневый кожаный портфель. Все замолчали в ожидании и надежде. Юрист начал с того, что объяснил собравшимся будущим наследникам, что срок в шесть месяцев со дня смерти до оглашения завещания был специальным условием мистера Лестера. Он хотел, чтобы волнения после его смерти улеглись, и только потом его завещание было бы оглашено.

Уильям оглядел зал и увидел напряжённые лица людей, ловивших каждый звук, который вылетал изо рта юриста. Артуру Кромвелю понадобился почти целый час, чтобы зачитать завещание. После обычных отчислений помощникам и слугам, на благотворительность и в пользу Гарвардского университета Кромвель перешёл к оглашению основного завещания Чарльза Лестера, которым тот делил личное состояние между всеми родственниками в более или менее полном соответствии со степенью родства. Его дочь Сьюзен получала большую часть его состояния, а остальное поровну разделили пять племянников и три племянницы. Все деньги и акции оставались в доверительном управлении банка до достижения ими тридцати лет. Нескольким тётушкам и другим отдалённым родственникам предназначались единовременные выплаты наличными.

В этом месте мистер Кромвель объявил:

– Таким образом распределяются все известные активы покойного Чарльза Лестера.

Люди начали ёрзать на стульях, и по залу полетели нервные шепотки. Никто не хотел признаваться в том, что безвременная смерть сделала их богатыми.