Каин и Авель

– Поверьте моему слову, мистер Джилкс. Его отношение изменится в тот момент, когда он узнает, что в деле замешан Каин.

Траффорд Джилкс получил разрешение на десятиминутную беседу с Генри Осборном в тот же вечер в его камере. Осборн выслушал его, но ничего не сказал. Отправляясь домой, Джилкс подумал, что его слова не произвели никакого впечатления на главного свидетеля обвинения, и решил, что не станет сообщать об этом Авелю до утра. Он хотел бы, чтобы его клиент как следует выспался перед процессом, который открывался на следующий день.

За четыре часа до начала судебного процесса охранник, принесший Генри Осборну завтрак, нашёл его повесившимся в своей камере. Осборн воспользовался галстуком гарвардского студента.

Процесс начался без главного свидетеля со стороны правительства, и его представители попросили о новой отсрочке. Заслушав также очередное страстное заявление Траффорда Джилкса о плохом состоянии здоровья его клиента, судья Прескотт отказал в просьбе правительства, и «процесс Чикагского Барона» начался. К своему ужасу, Авель увидел, как в ложе для публики сидит Софья, которая, похоже, радовалась каждой его неприятности.

Через девять дней процесса прокурор увидел, что его обвинения малодоказуемы, и предложил сделку Траффорду Джилксу.

Во время перерыва в судебном заседании Джилкс проинформировал Авеля об этом предложении:

– Они снимут основные обвинения во взяточничестве, если вы согласитесь признать себя виновным в мелких проступках в виде нескольких попыток оказания незаконного влияния на государственных чиновников.

– И что будет, как вы оцениваете мои шансы на полное оправдание, если я откажусь?

– Я бы сказал: как пятьдесят на пятьдесят, – ответил Джилкс.

– А если меня признают виновным?

– Судья Прескотт – человек жёсткий. Приговор может кончиться сроком не менее шести лет.

– А если я соглашусь на сделку и признаю себя виновным по двум незначительным эпизодам?

– Тогда большой штраф. И я буду удивлён, если к нему прибавят ещё что-нибудь.

Авель сел и ненадолго задумался над вариантами.

– Я признаю себя виновным. Только пусть эта чёртова процедура поскорее закончится.

Юристы правительства проинформировали судью, что они снимают пятнадцать обвинений против Авеля Росновского. Затем Траффорд Джилкс встал и сообщил суду, что его клиент хотел бы изменить ранее данные показания и признать себя виновным в двух оставшихся эпизодах, связанных с мелкими проступками. Присяжные были распущены, но судья Прескотт в своём выступлении очень жёстко отозвался об Авеле Росновском. Он напомнил ему, что право вести бизнес не подразумевает права на подкуп государственных служащих. Взятка – это преступление, и преступление тем более тяжкое, когда оно совершается интеллигентным и опытным человеком, которому незачем опускаться до такого уровня. Судья также особо подчеркнул, что в других странах – и это заставило Авеля опять почувствовать себя беспомощным иммигрантом, – взятки являются привычным элементом повседневной жизни, но в Соединённых Штатах дело обстоит совсем иначе. Судья Прескотт дал Авелю шесть месяцев условно и присудил ему штраф в размере двадцати пяти тысяч долларов и возмещение судебных издержек.

Джордж отвёз Авеля в «Барон», они целый час сидели в пентхаусе и молча пили виски, пока Авель наконец не заговорил:

– Джордж, войди в контакт с Питером Парфитом и заплати ему миллион долларов, которые он просит за его два процента в «Лестере». Как только я получу восемь процентов акций этого банка, тут же введу в действие статью седьмую внутреннего устава банка и покончу с Каином в его собственном зале заседаний.

Джордж горестно кивнул в знак согласия.

Спустя несколько дней Государственный департамент заявил, что Польше предоставлен статус наиболее благоприятствуемой нации, а следующим послом Соединённых Штатов в Варшаве будет Джон Муре Кэббот.

39

Холодным февральским вечером Уильям сидел в кресле и изучал отчёт Тэда Коэна. Генри Осборн отдал своё досье на Авеля Росновского, взял двадцать пять тысяч долларов и исчез. «И здесь не изменил своим привычкам!» – подумал Уильям, убирая обратно в сейф копию этого досье. Оригинал Тэд Коэн отправил накануне в министерство юстиции.

После возвращения Авеля Росновского из Турции и его ареста Уильям ждал ответного удара и готовился к тому, что акции «Интерстэйт» будут тут же выброшены на рынок. Он уже предупредил своего брокера, что акции могут появиться в больших количествах и без дополнительного уведомления. Его указания были предельно ясны: их нужно было немедленно выкупать, чтобы курс не упал. Уильям был готов пустить на это деньги своего фонда, только бы не допустить неприятностей для банка. Он также направил циркулярное письмо всем держателям акций «Интерстэйт», в котором просил не продавать акции компании без консультаций с ним.

Но шли недели, а Авель Росновский ничего не предпринимал. Уильям начал думать, что Коэн оказался прав: Росновский явно был склонен возложить всю вину на Генри Осборна.