Каирский синдром

Он был страстный фотолюбитель, всегда носил с собой камеру и снимал бытовые сцены. Но никогда не давал себя фотографировать. И неспроста: ведь его настоящее имя — Ариберт Фердинанд Хайм. Он, офицер СС, служил врачом в самых страшных концлагерях, где получил прозвище Доктор Смерть. Он проводил бесчеловечные эксперименты над заключенными, при упоминании о которых леденеет кровь. До начала 60-х он работал врачом в Баден-Бадене, пока его не разоблачили как военного преступника. Он вынужден был бежать.

Ему удалось перебраться на Ближний Восток. Путь его был долог — через Францию, Испанию, Тунис и Ливию — в Египет.

Здесь-то, в Каире, и произошла странная трансформация его сознания. Что-то произошло в душе жесткого и надменного человека. Он подружился с местным людом, выучил арабский, принял ислам и стал читать Коран.

Он жил одиноко в скромной квартире на седьмом этаже, где часто отключался кондиционер, куда ходил старый трескучий лифт. На стенах он развесил фотографии родных и флажки хоккейной команды, за которую играл в Германии. А душой он все сильнее чувствовал, что настоящая жизнь — здесь.

Доктор Хайм, он же дядя Тарик, близко сдружился с семьей Махмуда, владельца отеля «Каср аль-Мадина». Сын Махмуда, Хусейн, сохранил оставшийся после смерти дяди Тарика портфель с документами и фотографиями.

Утирая слезы, Хусейн говорит:

— Он был мне как отец, он давал мне книжки и много со мной читал.

Это дядя Тарик купил Хусейну ракетки и установил теннисную сетку на крыше отеля. Там до захода солнца он играл с египетской детворой.

В начале 90-х у доктора Хайма обнаружили опухоль, и он вскоре умер. В его завещании значилось — отдать тело для медицинских целей. Однако мусульманские обычаи предполагают быстрое погребение и запрещают вскрытие.

Махмуд хотел похоронить чужеземца в семейном склепе, на старом кладбище. Он приехал в больницу за умершим, подкупил санитаров, но, когда они выносили покойника, уже на выходе, их остановили.

Наверное, кто-то стукнул в охранку — Мухабарат. Информация легла на стол генерала Бардизи. Того самого Бардизи, что занимался иностранцами в Египте c начала 60-х годов. Бардизи почесал в затылке: «Что делать с этим немцем»? И принял решение: «Уж раз он прибыл безымянным, то и уйдет безымянным. Иначе будет международный скандал».

Тарика Хусейна Фарида похоронили в общей могиле. Его тело и могилу впоследствии не удалось обнаружить: на кладбищах для бедных в Каире могилы перекапываются через несколько лет.

Нет тела, нет останков, нет ДНК, нет могилы. Абсолютная анонимность. Но есть глубина неба и горячий ветер пустыни. Есть сияние солнца и вкус кофе «масбут». Есть чувство вечной и неизменной жизни — здесь и сейчас.

Есть и другие жизни. Другие направления. Одни идут к Аллаху, другие от него. Египетский актер Омар Шариф отказался от теплого каирского междусобойчика и живет холостяком в парижском пансионе. Проникшись западным индивидуализмом, он самозабвенно играет в бридж, завтракает в одиночестве и совершает пешие прогулки по Парижу. Он констатирует с печалью: «Запад подарил мне славу, но он же подарил и одиночество».

Такая же метаморфоза происходит со многими эмигрантами-мусульманами. Злобный перс Амир в Вене, сириец Сабри в Мюнхене, распущенные турецкие девахи в Гамбурге — я видел много подобных. Их рвение к самореализации и свободе велико, очень велико. Их индивидуализм даже сильнее, чем у немцев. Это подлинные манкурты Востока.

Но есть и другие эмигранты-мусульмане. Которые не выдерживают западной жизни и с удвоенной силой возвращаются в русло ислама. Это они толкутся у мечетей в Берлине и Лондоне, это они бросаются на борьбу с ненавистным Западом, который их кормит. Такая вот ломка сознания мусульман в Европе.

А разве европейцы — христиане? Когда-то — да, теперь — унылые и печальные агностики, которые не знают, что ждет их за великой разделяющей чертой.

ГОРОД РАЗВРАТА

Каир слыл городом разврата при солдатах Бонапарта, при мамлюках, при британском протекторате и особенно — в годы Второй мировой. Здесь были размещены десятки тысяч солдат со всей Британской империи. Англичане, австралийцы, новозеландцы, а также поляки, французы и прочие шатались по городу, приставали к женщинам, а по ночам устраивали форменные дебоши.

Количество убийств, изнасилований, пьяных драк и хулиганства было столь велико, что британские военные патрули не успевали ездить на вызовы, равно как и египетские стражи порядка.

Особенно дурную славу приобрели глухие переулки по периметру Каира, куда, по мудрому решению британских оккупационных сил, перенесли бордели и увеселительные заведения. Там творилось невообразимое. Группы интернациональных шармут развлекали «Томми» самыми экзотическими способами. Особенно привилось скотоложество: путаны совокуплялись на сцене с животными, в том числе с ослами.

«Томми» напивались в этих лупанариях, валялись пьяными на улице, откуда их развозили по казармам предприимчивые таксисты.