Каюта смерти, теплоход любви

– Мы не странные, мы сверхчувствительные! – с толикой хвастовства заявил он. Моя новая приятельница, услышав последнее слово, воззрилась на парня с интересом и постепенно растущей нежностью, однако средняя сестрица не дала этой нежности расцветать и дальше, сделав сердитым тоном замечание:

– Перестань глазеть на мужчин! Это непристойно!

Вероника покраснела, одарила Богдану мимолетным взором, полным ненависти, и отошла в сторону.

– Дурдом, – прошептала я в пустоту и вернулась к Никите. – О чем ты?

– О том, что я вижу будущее, – бесхитростно выдал тот страшную личную тайну, из чего я сделала вывод, что он врет. Ну кто так просто признается почти незнакомому человеку, да еще и в толпе прочих незнакомых людей, в своих сверхспособностях? Это если учитывать, что они вообще существуют.

Подскочивший Константин, прочитав неверие на моем лице, поспешил подтвердить:

– Это правда.

– Что, и ты тоже? – хихикнула я. – Ясновидящий?

– Нет, – мотнул тот головой, а Никита поправил:

– Не ясновидящий, а провидец. Настоящее я не вижу, и прошлое тоже, только будущее.

– Он угадывает исходы всех футбольных матчей, – сообщил его друг, догадавшись понизить голос. Все-таки беседа носила характер нетривиальной, он не хотел, чтобы народ стал прислушиваться и крутить пальцем у виска.

– Ну… практически всех, – скромно подтвердил первый.

– А выступавший Харитон, читающий мысли, твой дядюшка, да? – хохотала я уже открыто, по-дружески хлопая Никиту по плечу. Ну ребята, ну юмористы… То в защитники пытались записаться, теперь вот в нострадамусы поперли. И чего им надо-то от меня, интересно? Что-то колоссальное, надо полагать, раз так куражатся.

Никита обиженно скинул мою руку с плеча и серьезно ответил:

– Нет, я его вообще не знаю.

Его тон начал меня занимать. Когда вы хотите убедить кого-то в вашей лжи, то, конечно, будете серьезнее некуда, даже если эта ложь абсурдна. Но если вам уже не поверили? И над вами открыто смеются? Для чего продолжать балаган?

Додумать мысль мне не дала дотронувшаяся до моей спины Юлька.

– О, вы вернулись! – обрадовалась я, оглядывая троицу. Стоп… А почему их трое-то? Я вроде подругу с одним кавалером отпускала. Откуда взялся второй?

Я оглядела Руслана, с заботой и легкой грустью смотрящего на Юльку и проникновенно ей улыбающегося. Так-так-так, образовался любовный треугольник.

Несмотря на то, что отведенные полчаса свободного времени истекли, на теплоход нас почему-то не собирались пускать. Возникла какая-то суматоха, работница ресепшен на входе что-то смущенно объясняла туристам, пытающимся попасть внутрь. По толпе прошелся шепоток, дескать, что-то страшное случилось. И что мы дальше не поплывем.

Когда на суд обозленной толпы вышел организатор круиза, какой-то мужик в костюме громко крикнул:

– Это правда, что теплоход сломался?

Остальные сдавленно охнули, но директор кинулся отрицать.

– Уважаемые, с «Верещагиным» все в порядке. Прошу вас, вы можете подняться на борт.

– А почему нас тогда держали на улице, как каких-то бродячих котов? – возмутилась престарелая леди.

– Возникли некоторые трудности с… одной отдыхающей. Они улажены, можете проходить. За обедом я расскажу подробнее.

Ефим Алексеевич (или как там его звали, точно не помню) посторонился, народ потихоньку завалился внутрь. Хотя «завалился» тут неподходящее слово. Все-таки не зря я выбрала престижный теплоход. Вот невоспитанные пролетарии принялись бы толкаться и ругаться матом. А здесь все заходили строго по одному, стараясь не создавать давку. Юлька бы сейчас поспорила, что дело не в занимаемых должностях и не в принадлежности к элите, а в самих людях. Что ж, может, она и права, но галдеж дешевых рынков не сопоставим с тихим поведением людей в консерваториях и на выставках. Хотя тут дело уже не в достатке семей, а в существовании в них духа интеллигенции. И я жаждала именно этого, гоняясь за шиком и презентабельностью.

В ресторане к нам сели сестры. Деятельная Богдана утащила стул у другого стола, и все разместились почти с комфортом. Четверо наших новых друзей мужского пола уселись за соседний столик. Громова нигде не было видно.

Нам подали овощной салат и уху. Когда Ника приступила к трапезе, средняя сестра со всей дури треснула ее по спине.

– Сядь прямо!

Вероника подавилась и закашлялась, прикладывая к губам салфетку. Юлька сочувственно взглянула на соседку и сама выровняла спину, будто опасалась, что злая тетя и ей сделает выговор.

В конце зала было намечено что-то вроде сцены – возвышенность с микрофоном посередине. Однако до «титула» сцены площадка недотягивала размером, она годилось лишь для сольного выступления, причем без аккомпанемента. Поэтому до сей поры я ее не замечала, но тут директор круиза вышел из какой-то боковой двери и приблизился к микрофону.