Как Америка стала мировым лидером

«Кризис привел к тому, — отмечает Е. Язьков, — что вину за катастрофическое ухудшение положения американцы возлагали не столько на действие объективных социально-экономических тенденций, сколько на собственные счет. Результатом этого была атрофия воли и особо трудный путь в поиске выхода из кризиса»^{65}

. Эту данность подтверждали наблюдения А. Шлезингера: «И вот новые поиски работы — сначала энергичные и с надеждой, затем мрачные, потом отчаянные…, сбережения тают, и ужас овладевает семьей. Отец растерял свою бодрость, он многие часы проводит дома, раздраженный, виноватый…, Тени сгущаются в темных холодных комнатах, отец зол, беспомощен и полон стыда, исхудавшие дети все чаще болеют, а мать, бодрящаяся днем, тихо льет слезы в подушку по ночам»^{66}. С. Теркель, вспоминая те годы, писала: «когда я училась в Беркли, многие ребята фактически остались без отцов. Одни с позором уходили из дома, потому, что не могли содержать свои семьи, другие кончали жизнь самоубийством, чтобы семья получила страховку. Семьи полностью разваливались. Каждый отец считал это своей личной неудачей…»^{67}.

Г. Гувер лишь подливал масла в огонь; в своем выступлении в 1931 г. он заявлял, что «победить трудности… можно только готовностью наших людей бороться на своих местах… проявлять изобретательность в решении собственных проблем, мужественной решимостью быть хозяевами собственной судьбы в жизненной борьбе»^{68}

. Однако в общественном сознании, «дегенеративное видение будущего принимало угрожающие пропорции». В ту зиму в три раза увеличилось число самоубийств^{69}.

В это время в Англии, Скандинавских странах появляется теория «регулируемого индивидуализма». Именно ее взял на вооружение Г. Гувер, при этом усиленно пропагандировались идеи «социальной ответственности бизнеса». Утверждалось, что сам бизнес может эффективно решать все социальные проблемы, а главное, сделать рабочих «равноправными партнерами» предпринимателей. С этой целью в 20-е гг. началось распределение акций промышленных предприятий среди рабочих, создание частных пенсионных фондов, а также создание в противовес профессиональным союзам рабочих так называемых компанейских союзов, как органов классового сотрудничества… Утверждалось, что в Соединенных Штатах происходит решительный переход «от крайнего индивидуализма к ассоциативным действиям». Путем выработки «кодексов этики и практики бизнеса», под эгидой государства должно было осуществляться саморегулирование бизнеса и насаждаться дух его «коллективной ответственности»[11].

Идеи «регулируемого индивидуализма», как и «социальной ответственности бизнеса», на практике оказались лишь очередными «благими пожеланиями…». Первые люди Америки продолжали богатеть, а все остальные скатывались в нищету. Среди всеобщего кризиса перепроизводства только в Нью-Йорке зимой 1931–1932 гг. было зарегистрировано около двух тысяч случаев смертей от голода^{70}

. В 1930–1932 гг. по стране прокатилась волна многочисленных демонстраций и голодных походов безработных под лозунгами немедленной помощи безработным. Корреспондент журнала «New Republic» писал в 1931 г. о 22-летнем мужчине, который говорил: «Я всегда уважал частную собственность, но я не могу больше видеть, как богачи сидят в шикарных ресторанах и разъезжают в роскошных автомобилях. Я только что вышел из больницы: уже второй раз у меня случился голодный обморок, когда я стоял в очереди, надеясь получить работу. Я не могу больше выдерживать такую жизнь!»^{71}.

С другой стороны наступали фермеры, которые блокировали дороги, прекращая поставки продуктов в города. Фермеры организовывались и брались за оружие, когда к их разорившимся соседям приходили с конфискацией. Президент Американской ассоциации фермеров предупреждал: «Если что-нибудь не будет сделано для американских фермеров, в фермерской Америке произойдет революция»^{72}. Газеты с тревогой писали: «Вызывающие беспокойство экономические явления не только превосходят все прежние эпизоды подобного рода, но и угрожают гибелью капиталистической системе»^{73}

. Слова «красный» и «левый» завоевывали все большую популярность даже среди губернаторов и сенаторов. Член команды губернатора Нью-Йорка В. Тагвелл заявлял: «Россия скорее осуществит цель — необходимое для всех, а не роскошь для немногих, чем наша собственная конкурентная система»^{74}.