Как богатые страны стали богатыми, и почему бедные страны остаются бедными

Даже сейчас, много лет спустя, я прекрасно помню день, в который начал работать над этой книгой, несмотря на то что Вольтера я тогда я еще не успел прочесть. Это случилось в 1967 году, в начале июля, во время моих последних школьных каникул. Я стоял на вершине самой большой свалки в Лиме (Перу). Открывался отличный вид на свалку и трущобу рядом с ней — хибару, построенную из старых стальных барабанов. Снаружи хижину украшали жизнерадостные разноцветные флажки, которые трепал ветер. Когда мы проходили мимо, хозяин пригласил зайти выпить с ним чаю. В Перу я приехал как гость перуанской организации по развитию местных сообществ. Осенью я должен был возглавить кампанию по сбору средств среди школьников Норвегии; мы собирали деньги на строительство школ в Андах. Это происходило так: на один день школьников Норвегии, Швеции и Финляндии освобождали от занятий и они собирали пожертвования. На эти пожертвования потом были куплены материалы для строительства небольших школьных зданий.

Я провел в Перу всего два дня. Меня удивляло, что люди, которых я видел за работой, — носильщики в аэропорту, водители автобусов, персонал в гостинице, продавцы в магазинах — работали ничуть не менее эффективно, чем их коллеги в Норвегии. Почему же люди здесь так бедны? Впоследствии мой вопрос приобрел более зрелую форму: что такого особенного в этом рынке, который вознаграждает людей с одинаковым уровнем производительности настолько разными доходами в разных странах? На следующий день после чаепития на свалке, когда вонь от мусора почти выветрилась из моей одежды и волос, я вместе с другими школьниками из Швеции и Финляндии, занятыми в кампании, обедал с президентом Фернандо Белаунде в президентском дворце. Все мы понимали, что строительство школ-это хорошая идея, но никто не понимал, откуда берется бедность. Дома я решил поискать ответ на этот вопрос в энциклопедии, но безрезультатно. Мое любопытство росло. Почему, как недавно подсчитал Всемирный банк, водитель автобуса во Франкфурте получает реальную зарплату, в 16 раз большую, чем не менее профессиональный водитель автобуса в Нигерии? Я решил найти ответ на этот вопрос. В результате родилась книга, которую вы держите в руках.

Закончив университет в Швейцарии, а затем получив степень магистра делового администрирования в Гарварде, я открыл маленькое обрабатывающее производство в Италии. Однако вопрос, зародившийся на свалке в Лиме, не оставлял меня. Мне казалось странным, что он не интересует почти никого, кроме меня.

В 1967 году, как и сегодня, экономисты утверждали, что свободная торговля способствует экономическому равенству, нивелируя зарплаты бедных и богатых людей по всему миру. Более того, считается, что свободная торговля — это система, в которой нет проигравших. В определенные исторические периоды — в 1760, 1840 и 1990-е годы — возникало коллективное убеждение, «доказанное» экономической наукой, что если специалист по высоким технологиям и посудомойка, живущие в разные странах, начнут обмениваться, то они внезапно начнут получать одинаковые реальные зарплаты. За расцветом этих теорий в 1760, 1840-е годы и сейчас неизменно следовали крупные общественные проблемы и даже революции, которые прекращались, когда научное сообщество вновь захватывали менее абстрактные и более практичные теории, позволяя исправить причиненное зло. Американский экономист Пол Кругман был прав, когда утверждал, что в определенные исторические периоды все прежние знания забываются и в мире воцаряется невежество.

Годы шли. Я начал понимать, что существуют разные экономические теории. Причина, по которой мой вопрос никого не интересует, в том, что господствующая экономическая теория основана на предпосылках, которые порождают не только неправильные ответы, но и неправильные вопросы (илл. 1). В стандартной экономической науке понятия неравномерного развития разных стран просто не существовало. Эти вопросы захватили меня настолько, что я взял отпуск на своей фирме, чтобы написать диссертацию по экономической теории в США и попытаться найти на них ответы. Я интуитивно избегал теоретических абстракций, исключавших факторы, которые в реальной жизни могли оказаться решающими для создания бедности или богатства. Гораздо позже я узнал, как удачно сумел выразить эту мысль Гете: «Теория, мой друг, суха, но зеленеет жизни древо».

— Смотри-ка! Большая желтая бабочка!

— В это время года они почти не встречаются, если, конечно, она не прилетела из Бразилии… Наверняка так и было!

— Иногда так бывает, ты знаешь… Они прилетают из Бразилии и…

— Это не бабочка… Это картофельный чипс!

— Ну ничего себе! Точно! И как это только картофельный чипс мог попасть сюда из самой Бразилии!