Как будут без нас одиноки вершины

На месте там музей космонавтики. Держится на одном энтузиазме. Бережно собрано все от первого спутника и до наших дней. Шлемы, приборы, одежда... Гагаринские вещи. Когда мы уходили, женщина-экскурсовод попросила нас по заведенной традиции написать что-нибудь в книгу записей. С нами был Володя Безлюдный, я не сказал. Но почему-то ткнули пальцем в меня. Я написал три фразы. Помню, что поставил три точки. И прочитал вслух, что написал. Вес сказали: «У, здорово!» И подписались. Пришёл я в гостиницу, хотел записать эти три фразы и не мог вспомнить ни слова. Говорю Безлюдному: «Володя, что я там написал?» Не помнит. Такое на меня произвело впечатление виденное в тот день, что до сих не знаю, что я там написал. А домики Королева и Гагарина! Скромные деревянные домики, теперь даже дач таких не строят. Металлическая кровать с панцирной сеткой, как в альплагере, стоит совдеповский письменный стол, простейший, однотумбовый. Старые стулья. Говорят, Королеву предлагали сделать другой, хороший кабинет, но он категорически отказался. Такой гигант и спартанский быт. То же и у Гагарина. Из этого дома он вышел, отправляясь в полёт.

— У Аркадия Мартыновского там свое хозяйство и видно, что в нем есть хозяин. Гостиницы в порядке, кондиционеры работают, горячая вода, даже клумбы и цветочки. На Байконуре в домах поснимали окна, рамы разворовали, они разорены совсем. Там жили военные, теперь их нет. После этого печального зрелища, когда попадаешь в хозяйство Мартыновского, настроение заметно улучшается.

Но все затмевает зрелище запуска. Ничего подобного я в жизни не видел.

— Аркадий Мартыновский большой человек в прямом и переносном смысле. Я понял это, когда он пригласил нас, альпинистов, к себе на фирму в город Королев.

— Аркадий помог отстоять станцию «Мир».

— А морская платформа, созданная для запуска спутников? Для стран всего мира. Плати и запускай свой спутник. И при всём при этом Аркадий остаётся верен нашему альпинистскому братству. Видел, что висит у него в кабинете?

— Ушба, Шхельда и фотография нашей компании с Юрой Визбором.

— Вот так...

Землетрясение в Армении

— Первое сообщение о трагедии в Армении было довольно расплывчатым, потом сообщили, что сила толчков достигала 7—8 баллов, большие разрушения. Информация нарастала, как снежный ком. Сначала десятки погибших, потом сотни, затем тысячи.

Рано утром я пришёл на работу в Управление альпинизма и составил телеграммы во все горно-спасательные пункты, во все КПС: «Немедленно группе в 7—8 человек с полной автономией, снаряжением, запасом продуктов на неделю прибыть на место землетрясения».

— На кавказские КСП?

— И азиатские. Всем.

И сам поехал с Кизиковым. Но во Внуково билет на самолёт купить было невозможно, никто не хотел даже разговаривать, никто нас не слушал. Там собралось столько родственников и близких, желающих улететь в Ереван, что удостоверения спасателей не производили никакого впечатления, даже моё удостоверение руководителя и координатора всех горно-спасательных служб Союза.

— В Армении не такие уж и высокие горы, почему именно альпинисты туда направились?

— Речь шла не об альпинистах, а о спасателях. У наших спасателей четкая организация, большой опыт проведения спасательных работ. На месте же мы увидели полнейший хаос. Поток желающих оказать помощь такой огромный, что люди не знали, где и как себя применить.

Из Внуково мы перебрались в Шереметьево, и там мне удалось убедить командира грузового корабля в том, что мы срочно нужны Армении. Нас спрятали в грузовом самолете между тюков и так мы долетели до Еревана. В его аэропорту я написал на бумаге и повесил объявление, что альпинисты собираются в спорткомитете. Дал телефон — Кавуненко, Кизиков. И звонки не прекращались ни на минуту. Я пробыл в Ереване меньше суток, дал команду Кизикову направлять альпинистов в Спитак, в Степанокерт и Ленинакан. Место сбора — центральные стадионы. При той неразберихе, что там происходила, это нам здорово помогло. Сам поехал в Ленинакан. Там в штабе никакой организации, невозможно добиться толку. Как муравейник. Поток людей, крики.

— Но ведь штаб там был.

— Полный сумбур. Я пошел на стадион и увидел там Мумуджи из Самарканда, начальника КСП. Привет — привет, где люди? Люди на разборках. Представляешь? Не успели приехать, поставить палатки, пообедать, и сразу туда. Стали появляться альпинисты отовсюду, приехали одесситы. Кизиков в Ереване направляет их на стадионы.

— Это какой месяц?

— Начало декабря. На местах нужны пропуска на проезд, на выезд, на работу. Мы работаем в три смены и днем и ночью, нужны ночные пропуска. Наконец нашёлся толковый человек — Гай Амаякович (фамилию не помню), включил нас в общее дело, дал пропуска. Он отвечал за регион и каждый вечер докладывал наверх.

— Конкретная работа альпинистов? Что вы делали?