Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы

Но не нужно забывать об источнике гораздо более старом, чем романы. Намекну: Майкл О’Кейн.

Почти все журналисты и критики называют его Михен, забывая настоящее имя, и делают это совершенно напрасно. Архангел Михаил, конечно! Злейший враг Сатаны и его легиона, согласно Откровению Иоанна Богослова, разгромивший их в битве и низвергший с небес. Есть ли ирония в том, что победитель зла дает свое имя чудовищу? Возможно. Но фамилия этого чудовища напоминает, как звали первого убийцу. Конечно, «Кейн» не есть «Каин», но звучит очень-очень похоже. А так как иногда полагают, что голос, которым Неопалимая Купина говорила с Моисеем, принадлежит небесному созданию, Майкла можно считать человеком, действующим потому, что слышит голоса. Слово «лес» в названии романа напоминает о том, что с библейских времен глухомань считалась опасным, колдовским местом, где вовсю орудует дьявол. Несомненно, что-то недоброе действует и в Клошвуде, где совершаются убийства. Скажете, я притягиваю все это за уши? Может, и так. Скажете, все это не так уж очевидно? Выдумано? Может быть. Но не просто так, а умышленно. Наряду со всем остальным О’Брайен занимает проблема зла: как возможно, что такой ужас происходит в нашем мире, как могут люди так сильно сбиваться с пути? Неудивительно, что ее ответ имеет мало отношения и к ангелам, и к демонам. Хотя, как и в других своих произведениях, она использует иудейско-христианскую систему образов, но смотрит на зло совершенно по-житейски. Человеческое существо сотворило эти ужасы, а другие человеческие существа повлияли на его развитие, либо подталкивая его к совершению ужасных действий, либо, как жители городка, пассивно наблюдая со стороны и не делая даже попыток остановить его. Ее вывод: если такие создания встречаются в нашем мире, кому нужны сверхъестественные объяснения?

Что же получается: мы простаки, которыми автор может манипулировать по своей прихоти? Не думаю. Мы не принимаем безоговорочно любого ужасного человека; ему (или ей, по справедливости) для этого нужно быть очень особенным ужасным человеком. И притом преподнесенным именно так, как нужно. Мне представляется, что в этом выражается огромное любопытство и способность к разумному пониманию, в равной степени свойственные и читателям, и писателям. Наш разум в состоянии постичь то, что вызывает у нас протест. Мы можем понимать, как ужасные люди существуют и совершают свои ужасные преступления, при этом сами не вовлекаемся в эти преступления и не пачкаемся ими. Мы реагируем, мы чувствуем, мы можем даже скорбеть, но не становимся тем, о чем читаем. Всегда сохраняется дистанция, делающая переносимой любую, даже самую жуткую ситуацию. А дистанция эта есть спасительное милосердие романа и нас, его читателей.

8

Своевременные морщинки, или Главы, возможно, имеют значение