Как дела, дорогой Карл? Откровенные мемуары телохранителя Карла Лагерфельда

Иногда нужно расслабиться и перестать чего бы то ни было ждать – и оно тотчас само упадет тебе на голову. Именно так случилось с К. Она красавица, заводила и душа компании и не похожа на других. У нее характер так характер! А еще врожденная уверенность в себе, что не может не притягивать, но при этом она удивительно нежная. Я познакомился с ней через несколько месяцев после ухода Карла. То есть я интересен ей сам по себе, а не в тени Лагерфельда. Даже если это обстоятельство, возможно, играло некоторую роль в моих прежних связях, сейчас об этом и речи не идет. Наши отношения с К. будто бы более здоровые. Она не малолетка и не избалованное дитя, а, напротив, прагматична и живет конкретной и реальной жизнью. Иногда она бывает очень обидчивой, но в душе всегда остается милахой. Некоторыми чертами она напоминает мне мать. Думаю, К. приглянулась бы Мюгетт. Та была в свое время настоящей гулякой и в то же время отчаянной трудягой, умевшей управлять мужчинами. Участие, стойкость, друзья, мораль, любовь к спорту (и к водному тоже), умение в одиночку выпутываться из сложных ситуаций – все это важно для К. так же, как для меня. Тут мы совпадаем. Но, как это часто бывает, в семье К. я нахожу и то, чего был лишен. Еще мы с К. оба сангвиники, и это интересный опыт. Сейчас мы очень чутки друг к другу, но что-то мне подсказывает, что, случись ссора, она вполне сможет запустить в меня кастрюлей, как однажды запустила моя мать в отчима.

Эди Слиман

Эди Слиман в 2000 году пришел в отдел Dior Homme

и принес с собой в мир моды революцию. Примерно в этот же период Карл сидит на строгой диете. Сильно похудев, он станет одеваться только у Эди. Карла страстно увлекает все, к чему Эди прикасается, – подписывает ли он фотографии, публикует ли книги, проектирует ли мебель… Я отыскал фотоснимки, сделанные на Polaroid, на которых они со Стивеном Ганом. Эди весьма своеобразный. После ухода Карла он показал себя очень сердечным, он справляется обо мне и с уважением относится к тому, кем я был и кем уже не являюсь. Почему Лагерфельд и Слиман поссорились, я так и не понял, но точно знаю, что Карл этим был сильно опечален… Когда Эди станет креативным директором Дома

Yves Saint Laurent, Карл будет вновь очарован им. В последние годы он будет приезжать ужинать с Карлом в кафе «Сенекье», в Сен-Тропе, он, как и мы, влюбился в эти края. После ухода Карла он прислал мне сообщение. Предложил присоединиться к его компании на яхте… Я был тронут. Многое в Эди напоминает мне о Карле.

Как дела, дорогой Карл?

Интересно, понравилось бы вам, если бы я решил рассказывать о своей жизни через призму лет, проведенных с вами и без вас? Вот не уверен. Вы, вероятно, сказали бы что-то вроде: «Кончай болтать, Себ. Просто живи достойно и работай – и будет тебе счастье». Но возможность рассказать в этой книге о своей жизни до вас, с вами, после вас – это прежде всего возможность достойно оплакать вас, выразить свое восхищение и поведать о собственном пути, который случился только благодаря вам. Недавно мой кореш Брис написал обо мне у себя на страничке в социальных сетях: «Вместо жизни Кайзера Созе[151] мальчишке из пригорода досталась сказочная судьба. Теперь Карл мог легко – эксперимента ради – вздремнуть на любой скамейке самого неблагополучного района, потому что был уверен: рядом тот, кто гарантирует ему спокойный сон…» Вот каким было мое место рядом с вами. Я охранял не столько ваше тело, сколько ваше душевное спокойствие. Вам нравилось, чтобы я рассказывал обо всем, что делал в течение дня и как спал; о том, как часами рассекал по морю на глиссирующем[152] катере; как чувствует себя моя беспородная кошка Мину, которая крала еду с вашего стола в Раматюэле, пока драгоценная наша Шупетт отдыхала на свежем воздухе в устроенной там для нее огромной клетке. Это мелочи, осколки повседневной жизни, что связывала нас. Когда вы ушли, я понял, сколько было фальшивой дружбы вокруг. Вы хорошо разбирались в людях, но и вы, несомненно, были бы разочарованы и ранены. Но, с другой стороны, нужно ли об этом переживать, если каждая минута рядом с вами была фантастической и, пожалуй, стоила того? Стоила всего. Я перечитываю первое письмо, которое получил от вас. Это ответ на мою смелую просьбу. Помните? Когда я осмелился попроситься работать на вас. И вот 20 декабря 1998 года вы написали: