Как делают антисемитом

В Библии поражает полное отсутствие астральных мифов. Но когда Израиль получил возможность (через расторжение Завета), строить свою религиозную жизнь по влечениям своего сердца – он немедленно создал нормальную языческую («народную») религию со всем арсеналом астрологии и магизма. Но тем самым было дано неоспоримое свидетельство исторической достоверности и чудесности Пятикнижия. Оказалось, что в отличие от иных законодательств закон Израилев не был сделан в соответствии с духом народа, он явно извне навязывается ему, смиряет его жесткой уздой, а не вырастает из него как плод из древа. Израиль ли сотворил Библию или Библия создала Израиль? После возникновения Каббалы ответ на этот вопрос уже очевиден: Библия создала Израиль, а Израиль создал всего лишь Каббалу. Говорю это с горечью и не испытывая ни малейшего антисемитского зуда. И русский народ, забыв советы Церкви, вырвался в лабиринты язычества, и там от всей души предался все тому же темному мифотворчеству, радостно впитывая «Агни-йогу» и «Диагностику кармы»…

И все же – пока иудейские полемисты обвиняли почитателей Троицы в языческом многобожии, языческая мифология вполне успешно проникла в их собственные вероучительные тексты.

4. Наконец, важная перемена произошла и в переживании Божества. На смену понимания Ягве как Высшего и при этом личностного Бога-ревнителя пришло преставление о Ягве как силе, подчиненной более высокой инстанции: безличностному Абсолюту по имени Эйн-Соф. Если Ягве пророков говорит о своем народе как о «зенице ока», если Его взгляд пророки всюду ощущали на себе, то в каббалистическом пантеизме Божество становится незрячим: «Существует ли сотворенное? Если смотреть „со стороны Бога“, то ничто не существует, кроме Него (верхнее мнение на языке хасидизма)»[158]

. Но и обратно: при смене острого персонализма пророков на пантеизм и Бог перестал замечаться, если смотреть со стороны словесной эквилибристики: в каббалистике «Эн-соф имеет свою подлинную оригинальность как абсолютизация социального, безлично-социального бытия. трансцендентность здесь не пустое становление Индии, не числовое оформление неоплатоников, не абсолютная личность Ареопагитик и Николая Кузанского, не мистическое Я Экгарта и не трансцедентальное Я Канта и Фихте и не индивидуальное безличие Фихте, Шеллинга и Гегеля. Это есть апофеоз социального безличия, абсолютность человечества, взятого в виде вне-личного состояния. Да и самое наименование Эн-Соф, „Не-нечто“, говорить о некоем активном нигилизме в отношении личности, в то время как прочие апофатики говорят или просто о Ничто, или, как, например, Николай Кузанский, о „Неином“. „Неиное“ Кузанского хочет именно спасти и утвердить индивидуальность, „Не-нечто“ же Каббалы как раз хочет ее уничтожить»[159].

Это мнение Лосева мне казалось слишком преувеличенным – покая я не встретил слова Штайнзальца: «Самоотречение перед лицом Бога, отказ от своей отдельности – не теоретическая концепция, а практический принцип в хасидизме, особенно в направлении хабад. В шутку рассказывают историю об одном хасиде. После вдохновенного урока по хасидизму он задумчиво бродил недалеко от замка польского аристократа. Часовой окликнул его : “Кто идет?”. Все еще под впечатлением выученного, хасид ответил: “Я иду”. Когда же часовой захотел узнать, кто это “я”, хасид сказал: “Пустота и ничто идет”. “Кто-Кто?!” – переспросил озадаченный солдат. По этому поводу хасид подумал: “Похоже, этот парень признает, что что-то или кто-то остается; мое самоотрицание не было еще полным”. И он ответил: “Никто не идет. О ничто и пустоте нельзя сказать, что оно идет”»[160].

Пророки перед лицом Бога древнего Израиля ощущали себя иначе: «Вот я, пошли меня» (Ис. 6,8).

Другая получилась религия…[161] А, значит, и с точки зрения христианства современный иудаизм – не наш отец, учитель или старший брат, а религиозный мутант (конечно, и мы с иудейской точки зрения тоже – мутанты)[162].

Христианство разомкнуло отношения Израиля и Бога, включив в них остальные народы. И потому одной из первых тем христианского богословия стала… защита Израиля. «Церковь Божия, избегая крайностей и тех и других (иудеев и гностиков) идет средним путем – и не соглашается подчиниться игу закона, и не допускает хулить его и по прекращении его за то, что он был полезен в свое время» (свт. Иоанн Златоуст)[163]. Достаточно вспомнить издевки Цельса и Юлиана, дикие эскапады гностиков в адрес ветхозаветной истории и религии – и вновь станет ясно, что именно Церковь отвела угрозу от Израиля.