Как делаются деньги?

Башелье делает принципиальное разделение между двумя типами вероятностей. Первая – «вероятность, которую можно назвать математической, то есть которая определяется априори. Это то, что изучается в случае азартных игр». Вторая – «вероятность, зависящая от будущих событий, которую, следовательно, невозможно предсказать математически»[62]

. Башелье интересует только первый тип вероятности. Искусная теоретическая уловка позволяет ему пренебречь вторым типом:

Эту самую последнюю вероятность спекулянт пытается предсказать; он анализирует причины, которые могут повлиять на рост или падение рынка и амплитуду движений. Его умозаключения сугубо личные, ибо у его коллеги непременно будет противоположное мнение. Создается впечатление, что рынок, то есть сборище спекулянтов, не должен верить в заданный момент ни в рост, ни в падение, поскольку для каждой объявляемой цены покупателей столь же много, сколь и продавцов ‹…› В заданный момент рынок не верит ни в рост, ни в падение истинной цены

[63].

Тут мы обнаруживаем зачаточную формулировку гипотезы эффективного рынка. Колебания цен на финансовых рынках на самом деле зависят от того, что реально происходит в экономике с теми активами, которые торгуются на этих рынках. Тем не менее накопленные на рынке знания покупателей и продавцов означают, что предвосхищение существенных будущих событий уже содержится в текущих ценах акций и ценных бумаг. Ключевой фигурой, открывшей работы Башелье для англоязычного мира финансов, является Пол Самуэльсон. Основной вклад Самуэльсона в современные финансы заключается в усовершенствовании идеи о рыночной эффективности. Он дает краткую формулировку гипотезы эффективного рынка: «На конкурентных рынках на всякого продавца найдется покупатель. Если можно быть уверенным, что цена вырастет, значит она уже выросла»[64]

.

Признаки кантианства в различии, которое Башелье делает между двумя типами вероятностей, можно считать очевидными. Ключевым компонентом кантовского критического исследования пределов чистого спекулятивного разума представляется различие между познанием априори и апостериори[65]. Последнее является знанием, проистекающим из заблуждающегося чувственного опыта, в то время как первое является знанием о самих условиях возможности, структурирующих переживание мира. К этим условиям возможности можно подобраться через чистое дедуктивное размышление, не зависящее от ошибочного эмпирического опыта. Сам Башелье определяет первую из своих двух вероятностей, а именно математическую, как априорную, из чего можно заключить, что второй тип вероятности, то есть вероятность, зависящая от будущих событий, является апостериорной.

Идея об эффективности рынка, которую продвигали Башелье, Самуэльсон и многие другие, держится на предпосылке о том, что апостериорная вероятность непредсказуема. Это не означает, что будущее полностью непредсказуемо. Если бы нас интересовало инвестирование денег в фермерское хозяйство, мы могли бы резонно предсказать, что урожай зерновых, высаженных весной, можно собрать и продать осенью. Но все остальные потенциальные покупатели или продавцы акций в сельхозиндустрии тоже обладают этим базовым знанием, и оно уже учтено в текущих ценах, по которым акции готовы купить или продать на рынке. Поэтому цены акции в сельхозиндустрии очевидно не колеблются в соответствии с предсказуемой сменой сезонов; они не снижаются зимой, когда поля пустуют, и не взлетают летом, когда зерновые подрастают и приближается время сбора урожая.

Что может повлиять на цены, так это непредвиденные события. Если в один год случается сильная засуха, снижающая урожайность, это, вероятно, приведет к падению стоимости акций сельхозпредприятий. Однако падение происходит не тогда, когда засуха уже случилась, а тогда, когда становятся известными прогнозы о засухе. Для того чтобы извлечь выгоду из изменений цены, связанных с будущими событиями, индивидуальный инвестор должен знать о том, что грядет данное событие, прежде остального рынка. Если один инвестор обладает лучшим способом предсказания погоды, он может осуществлять прибыльные торги исходя из своего более точного знания о будущей урожайности.

Кутнер обобщает эту мысль так: