Как я бил Гудериана

Уже по тому, что Сталин с особым пристрастием пытал меня, чем хороши и чем плохи по своим тактико-техническим свойствам наши танки, я понял, что Верховный Главнокомандующий хочет досконально, до самой, что называется, глубины, разобраться в сильных и слабых сторонах нашей бронетанковой техники сорок второго года. Нетрудно было догадаться, что его вопросы непосредственно связаны с неудачными боями летом и осенью сорок второго. Сталин пытался найти причину этих неудач.

Доложил я также Верховному о нехватке радиостанций в танковых войсках. На первом этапе войны радиостанции имелись только на командирских машинах, а на линейных их не было, что немало затрудняло управление боем. Положение почти не изменилось и в сорок втором году. Пожаловался также, что большую нужду испытываем в телефонном кабеле.

– Подождите, товарищ Катуков, – сказал Сталин, – скоро и с рациями, и с телефонным кабелем дело поправится.

И опять Верховный Главнокомандующий шагал по комнате из конца в конец. В тишине слышно было, как поскрипывают его сапоги. Раскурив во второй или в третий раз трубку, он спросил, как на фронте награждают отличившихся в боях воинов орденами и медалями.

Что я мог ответить? Плохо обстояло дело с награждением людей, совершавших подчас беспримерные подвиги. А получалось так потому, что награждение производилось только Указами Президиума Верховного Совета СССР. Пока пересылали представление к награде по всем фронтовым инстанциям, пока попадало оно в Москву, потом в Указ, проходило очень много времени. Между тем бои шли непрерывно. И смотришь, иной отличившийся и представленный к награде человек или выбыл по ранению куда-то в тыловой госпиталь, или погиб в очередной схватке с врагом, или переведен в другое соединение. Придут, бывало, награды, а вручать их некому.

– Вот если бы, товарищ Сталин, – предложил я, – дать права в этом отношении фронтам, армиям, соединениям…

– Подумаем, – сказал Иосиф Виссарионович и снова перевел наш разговор на боевые дела, чисто танковые. Спросил: – Стреляют танкисты с ходу?

Я ответил, что нет, не стреляют.

– Почему? – Верховный пристально посмотрел на меня.

– Меткость с ходу плохая, и снаряды жалеем, – ответил я. – Ведь наши заявки на боеприпасы полностью не удовлетворяются.

Сталин остановился, посмотрел на меня в упор и заговорил четко, разделяя паузами каждое слово:

– Скажите, товарищ Катуков, пожалуйста, во время атаки бить по немецким батареям надо? Надо. И кому в первую очередь? Конечно танкистам, которым вражеские пушки мешают продвигаться вперед. Пусть даже ваши снаряды не попадают прямо в пушки противника, а рвутся неподалеку. Как в такой обстановке будут стрелять немцы?

– Конечно, меткость огня у противника снизится.

– Вот это и нужно, – подхватил Сталин. – Стреляйте с ходу, снаряды дадим, теперь у вас будут снаряды.

Выдержав большую паузу, Верховный назвал несколько генералов и спросил, знаю ли я их. С большинством из названных я не был знаком и на фронте не встречался. А те немногие, которых я знал, были настоящие боевые военачальники и заслуживали только доброго слова.

И вот наступил решающий момент беседы, ради чего, видимо, и вызвал меня Верховный Главнокомандующий к себе.

– Вот что, товарищ Катуков, – сказал Сталин, – вы назначаетесь командиром механизированного корпуса. Он будет куда посильнее танкового. А воевать поедете вот сюда…

И Верховный показал мне на карте, лежавшей на столе, один из районов Калининской области.

Такое решение Сталина было для меня большой неожиданностью. Я поблагодарил Верховного за доверие, но сказал:

– Как же мне быть с первым танковым корпусом? Хотелось бы вывести его в ряды гвардейских и уж тогда…

Сталин только махнул трубкой:

– Вы, товарищ Катуков, не раз еще будете гвардейцем, и не в этом сейчас дело.

Я взмолился:

– Товарищ Сталин, не так просто подготовить, научить войска. Большое для боя дело, когда тебя люди хорошо знают, и ты их знаешь. В составе первого танкового корпуса находится первая гвардейская танковая бригада, с бойцами которой меня связывают узы самой крепкой боевой дружбы. Разве легко с ней расстаться! – И я поспросил Верховного: – Включите войска первого танкового корпуса в новый, механизированный. Мы зло будем драться, не щадя жизни.

Сталин ухмыльнулся, расправил сгибом указательного пальца усы.

– Ну что ж, напишите номера бригад первого танкового корпуса, которые хотите взять.

Я записал на листке 1-ю гвардейскую, 49-ю танковую и 1-ю мотострелковую бригады и передал записку Сталину. Он прочитал и покачал головой.

– Почему не хотите брать бригаду KB?

Отвечаю, что с ней трудно будет воевать на болотах Калининской области. Видимо, это объяснение удовлетворило Верховного. Он взял телефонную трубку и вызвал к аппарату начальника Генерального штаба. Продиктовав номера, Сталин приказал:

– Эти бригады первого танкового корпуса перебросьте туда, где Катуков будет формировать механизированный корпус, а в первый танковый корпус пошлите другие соединения.

Положив на рычаги телефонную трубку, Сталин обернулся ко мне и, прищурившись, спросил: