Как я нажил 500 000 000. Мемуары миллиардера

Много, много лет подряд я и этот верный соратник работали плечо к плечу, и даже наши рабочие столы стояли в одном и том же помещении. Оба мы жили в Авеню Эвклида, в нескольких шагах друг от друга. Мы встречались, идя в контору, вместе шли завтракать по домам и вечером вместе шли домой. Этой дорогой, вне стен конторы, мы спорили, рассуждали и замышляли новые планы. Флаглер лично составлял почти все наши контракты. Он великолепно умел ясно изложить все намерения и цели контракта, делая это в таком совершенстве и аккуратности, что никогда не зарождалось ни малейшего недоразумения. Его контракты соблюдали равно интересы обеих сторон. Я вспоминаю, как он часто говорил: «При заключении контракта, притязания и права обеих сторон необходимо измерять равной мерой». Генри М. Флаглер всегда так и поступал. Однажды ему предложили подписать один контракт и, к моему удивлению, он без малейшего вопроса или возражения его подписал. Мы решили купить участок земли, на котором стоял один из наших керосиновых заводов и который мы до тех пор арендовали у некоего Джона Ирвина, человека хорошо нам обоим знакомого. Последний написал этот контракт на оборотной стороне конверта, найденного где-нибудь у себя же в конторе. В таких рода бумагах обычно описывался участок вплоть до места «а оттуда на юг, до высокой веллингтонии» и т. д., и на полученной бумаге я увидел нечто, показавшееся мне образцом точности. Но Флаглер сказал мне: «All right, John, (все в порядке, Джон). Я подписал уже контракт. Когда он будет у нас в руках, ты увидишь, на месте веллингтонии будет столб, и весь документ будет в безукоризненном порядке и точности». Разумеется, вышло, как он и сказал. Смею утверждать, что многим ученым в области права не мешало бы посидеть у его ног и поучиться полезным приемам составления контрактов. Но наши адвокаты способны упрекнуть меня в пристрастии, и я умолкаю.

За что Флаглер заслуживает особой признательности, так это за признание необходимости строить новые керосиновые заводы иначе, чем они строились до него, а не в виде этих «злосчастных сараев», служивших ранее помещениями заводов. Все боялись, что наступит день нефтяного фиаско, и, стало быть, деньги, затраченные на более приличные постройки, придется занести в счет убытков, а потому все предпочитали строить худшие и более дешевые здания для заводов. Против этих-то взглядов Флаглер и восстал. Хотя он признавал, что запас нефти должен же когда-нибудь истощиться и с каждым днем такой риск становится все более возможным, он все-таки отстаивал мнение, что однажды занявшись нефтяным делом, можно его вести с невероятной точностью, можно его поставить на такой солидный фундамент, вести так современно, чтобы ни одна из мер не осталась невыполненной, и тогда от дела этого можно ждать хороших результатов. Эти принципы он применил к постройкам и начал их строить такими солидными, как будто на век, а его мужество действовать сообразно убеждениям положило не один камень грядущего здания успеха компании.

Еще живы немало людей, с восторгом вспоминающих молодого, бойкого и прямодушного Флаглера этой эпохи. В эпоху покупки нами некоторых керосино-очистительных заводов в Кливленде, он был особенно занят. Однажды он случайно встретил на улице старого приятеля немца – булочника, которому давно уже продавал муку, Этот приятель рассказал ему, что оставил булочное дело и вместо этого устроил небольшой нефтеочистительный завод.

Это поразило Флаглера и в то же время очень его огорчило: приятель вложил все свое маленькое состояние в маленькое дело, которое, по мнению Флаглера, не могло быть прибыльно. Но делать было нечего. История несколько дней не выходила у него из головы и, видно, очень его беспокоила. Наконец, он приходит ко мне и говорит:

– Этот парень понимает кое-что в пекарном деле, но ничего в очистке нефти. Откровенно сказать, мне хотелось бы предложить ему продать свое дело нам и принять участие в нашем деле, – его судьба у меня на совести.