Как я отыскал Ливингстона

Очень плачевное обстоятельство заключается поистине в том, что открыватели не имеют права оповещать о том, в чем они убеждены как в бесспорной истине; их сейчас же спешат приобщать к партии, старающейся низвергнуть теории домашних географов и обвинить в стремлении «искажать хорошо известные факты». «Ученый г-н Коулэй», например, почерпнувший свои сведения от араба, сообщившего ему о большом озере, занимающем всю Центральную Африку, и заключающем в себе озера Ниасса, Танганику и Нианцу, почему не отказался он от своего заблуждения, когда Ливингстон, Буртон, Спик, Грант, Уэкефильд, Нью, Рошер, фон дер Декен и Бэккер, доказали ему, что там находится несколько озер, разделенных друг от друга большими расстояниями и различных наименований? Меньшего труда, конечно, требуется для начертания одного большого озера, чем шести различных. Утверждение вышепоименованных путешественников, конечно, должно иметь больший вес и силу чем утверждение одного араба. Г-н Коулэй обвиняет меня также в невежестве, когда я утверждаю, что озеро Танганика представляет собою совершенно отдельный бассейн; открытие этого озера было причиною его ссоры с Капитаном Буртоном. При всей его эрудиции в области географических изысканий, у него не хватает настолько нравственной храбрости, чтобы сознаться в своих заблуждениях. Но г-н Коулэй представляет собою только тип небольшого общества географов; этот, так сказать, коулэизм — ненавидящий громадную опытность, образование, и высокие таланты — очевидно, очень заразителен; г-н Гальтон, например, удивительно изящно, с улыбкой на устах, называет мою защиту исследователя «измышленной сказкой», а д-р Бэкэ, с упрямством, свойственным дуракам, энергично заявляет, что Ливингстон не открыл источников Нила. Такого рода злостно-энергичное заявление со стороны д-ра Бэке, конечно, может считаться ничем иным, как плачевною глупостью. Конечно, имена этих трех господ не могут поколебать доверия в великого исследователя, написавшего свои заметки об области Центральной Африки, лежащей под 4° ю. широты и 25° долготы.

Когда доктор Ливингстон, из опасения такого коулэизма, преисполненного упрямства, нетерпимости и узкости мысли, заявил желание удержать при себе свои заметки, то я в своем скромном суждении вполне оправдал его желание.

Географическое общество было учреждено для распространения и повышения истинных географических знаний всех стран. Если общество затянется в этот коулэизм, и решительно зажмет уши против всех исследований открывателей, каким образом оно достигнет, в таком случае, той цели, ради которой оно сплотилось и основалось? Может ли такого рода поведение действовать одушевляющим образом на исследователей? Если члены, руководимы мелкою завистью и самолюбием, будут упрямо поддерживать созданные ими грубые и невозможные теории, то найдутся ли в таком случае люди, которые не пожалеют тысячи долларов на открытие тайников Центральиой Африки ради просвещения мира?

Я до сих пор не высказывал ни одного суждения, которое бы не основывалось бы на моем личном наблюдении,. за что и понес посильное количество всевозможных поношений и порицаний. К несчастию, я подпал под опалу некоторых географов за то, что совершенно предвосхитил у них желание, и не дал им возможности совершать того дела, которое должно было быть исполнено людьми их среды.

Я был убежден — а со мною, конечно, и весь мир — что великий сотоварищ был предметом немалого беспокойства; — они стремились узнать — как они говорили — жив ли Давид Ливингстон? Это беспокойство сообщилось американцам, и издатель одной из американских газет поспешно и неожиданно отправил человека для розысков и помощи в Центральную Африку. Избранному человеку посчастливилось; возвратившись в цивилизованный мир, он оповестил, что Ливингстон, великий исследователь, жив. Эта новость повсюду произвела страшнейший шум! Президент королевского географического общества объявил ее бессмысленной; вице-президент нашел, что это вымышленная сказка; коулэизмь объявил это недоразумением и ошибкой, а Бэке заявил, что теория доктора Ливингстона невозможна. Вся Англия и большая часть Америки извергнуты были в большое смущение; но постепенно начинали приходить к полному убеждению, что Ливингстон не только жив, но и что каждое письмо, выдаваемое за его собственное, было действительно написано им самим, без всяких посторонних прибавлений и вставок. После этого начались нападки на личность несчастного корреспондента газеты. Один индивидуум назвал его «шарлатаном и лгуном»; другой намекал, что он вовсе не тот, за кого себя выдает; остальные думали обо мне как о журналисте, обманом вскрывшего у посланного депеши, и рассказывали много других вещей подлых и несправедливых.