Как я отыскал Ливингстона

Вазегугга, сравнительно с доселе нами виденными вадоэ, вазами и ваквере, отличались несколько своим поведением и поступками. В них не было той учтивости, которая нам до сих пор так нравилась: их нескрываемое желание мены, сопровождалось нахальным требованием, обязывавшим нас брать их продукты по назначаемой ими цене. Наше несогласие на уступку приводило их в раздражение; дерзкие в возражениях, не терпящие противоречий, они быстро переходили в гнев, и тогда не стеснялись угрозами. Это странное поведение, столь противоположное поведению спокойных и кротких ваквере, превосходно объясняется сравнением нравов пылкого грека с привычками хладнокровного и наблюдательного немца. Необходимость заставила нас купить у них съестные припасы, и из числа многих произведений, составляющих славу страны, нельзя не упомянуть о меде, который своим особенным ароматом превосходит знаменитый мед Гиметтуса.

На следующее утро, после двухчасового марша по обширной долине Унгеренгери, мы подошли к стенам столицы Узегугга — Зимбамуэни. Первое впечатление, которое произвел на нас обнесенный стеною город, расположенный у подножия гор Уругуру, среди восхитительно-прелестной. долины, орошаемой двумя реками и множеством прозрачных потоков, вырывающихся из окружающихь ее высот, было одно из таких, которое мы никак не рассчитывали получить в восточной Африке. В Мазандеране, в Персии, подобный вид вполне отвечал бы нашим представлениям, но здесь он был вполне неожидан. Город, населенный 3,000 жител., насчитывает до 1,000 домов; население его, впрочем, так густо, что число жителей, вероятно, достигает до 5,000. Дома города — архитектуры преимущественно африканской, но построены по наилучшим образцам ее. Укрепления построены по арабско-персидским моделям, в которых мысль или план персиян слился с красотою отделки, присущею арабам. На протяжении 950 миль, которые мне довелось проехать по Персии, за исключением, конечно, больших городов, я не встречал ни одного города, который был бы так хорошо укреплен, как город Зимбамуэни. В Персии все укрепления сделаны из глины, даже в таких городах как Казвин, Тегеран, Испаган и Шираз; в Зимбамуэни они построены из камня с амбразурами в два ряда для пушек. Четыреугольный город занимает пространство приблизительно около квадратной полумили. Каждый угол защищен крепкими башнями; четыре заставы, обращенные к четырем сторонам света, занимают середину между башнями и составляют единственный вход и выход для жителей города. Заставы запираются массивными воротами, сделанными из африканского тика, необыкновенно искусно украшенными резьбою и сложными арабскими надписями; ворота эти, вероятно, были сделаны в Занзибаре и по частям доставлены в Зимбамуэни, но так как сообщение между Багамойо и Зимбамуэни почти постоянно, то очень возможно, что создателями этих резных работ были туземные плотники, тем более, что подобная же, хотя и не столь искусно исполненная резьба красовалась на воротах богатых домов. Дворец султана, с покатою длинною крышею, и с верандою на фасад, построен по образцу прибрежных дворцов.

Нынешняя султанша, есть старшая дочь знаменитого Кизабенго, возбуждавшего некогда ненависть всех окрестных стран: Удоэ, Уками, Уквере, Кингару, Уквени и Киранга-Ванна, своею склонностью к похищению людей. Кизабенго был в миниаитюре вторым Федором Абиссинским. Незнатный родом, он добился своего положения с помощью своей личной силы, своего могучего красноречия и своею находчивостью и ловкостью, которая помогла ему подчинить своему влиянию беглых рабов, выбравших его своим главою. Скрывшись от суда, предавшего его в руки занзибарского султана, он прибыл в Уками, простиравшийся в то время от Уквере до Узагары, и начал свои завоевательные подвиги, окончившиеся тем, что племя ваками уступило ему огромное пространство плодородной земли в долине Унгеренгери. На самом лучшем месте, по соседству с рекою он построил себе столицу, и назвал ее Зимбамуэни, что означает «Лев», или сильнейший город. В преклонных летах победоносный разбойник и похититель людей изменил своему столь известному имени Кизобенги и стал называться Зимбамуэни; умирая, он пожелал, чтобы ему наследовала с этим же названием города его старшая дочь, за которой, таким образом, осталось название султанши Зимбамуэни.