Как я отыскал Ливингстона

Воин Уангуана и пагасисы изнурились от бесчисленных болезней, посетивших караван мой в эти несчастные дни; сам я даже напоследок слег в постель, страдая острым кровавым поносом, угрожавшим мне смертью. Страдание мое было невыносимо отчасти потому, что я слишком веровал в силу состава «Collis Brown's Chlorodyne», о котором так много писали и говорили. Однако я принял его целых три бутылки и не почувствовал никакого облегчения, и только впоследствии разумным употреблением порошка Довера (Dover's Powder) я восстановил почти потерянное здоровье.

Во время перехода по берегам Макаты, кроме меня, еще некоторые из спутников страдали этою же болезнью, которая, за неимением нужных лекарств, похитила два несчастные существа: пагасиса и бедную мою собаку Омара, сопровождавшую меня от самой Индии.

Флора долины Макаты состоит из нового вида пальмы «Пальмиры» (Palmyra palm — Borassus flabelli formis) — плоды которых, по незрелости, мы не могли испробовать — из разных родов терновника, красивых «parchute topped» (парашютные вершины) и вечнозеленой мимозы (mimosa).

4-го мая мы подошли к значительной деревне Регеннеко, первой на нашем пути по Узагара. Она расположена на живописном склоне, у подошвы горы, в виде четыреугольника. Удобное местоположение деревни и горный воздух обещали нам спокойную и здоровую стоянку. Деревню окружала толстая глиняная стена, из-за которой виднелись хижины конической формы, крытые бамбуком и стволами пальмы. Жителей в ней 1000 человек. В окрестностях Регеннеко лежало несколько довольно богатых и населенных деревень. Около деревни извивалось несколько ручейков с чистой, свежей и прозрачной, как кристал, водою; тихо и гармонически журча по круглым камням и чистому песку, они издавали прелестную и разнообразную медодию, услаждающую слух путешественников во время их ученых исследований так, как только может усладить жидкая стихия.

Склоны горы, в окрестностях Регеннеко, покрыты густым строевым лесом, из которого особенно замечательно бамбуковое дерево.

Четырех-дневная остановка в этом прелестном и здоровом местечке подкрепила изнуренных и больных моих спутников настолько, что я мог надеяться на удачный переход через Узагарские горы.

8-го мая мы начали подниматься на Узагарские горы; изнуренные и истомленные мы достигли наконец вершины первой линии холмов, откуда представилась нам утешительная и вознаградившая нас картина: почти у ног наших виднелась обширная долина Макаты, изрезанная быстрыми и извилистыми потоками, имеющими издали вид серебряных шнуров; ее бесчисленные прекрасные пальмы придавали этой картине привлекательный вид; вдали виднелись темно-голубые хребты величественных гор Уругура и Усапанга (Urugura and Usapanga), тянущиеся на далекое расстояние, постоянно сливаясь с синевою неба.

Обратив наши лица на запад, мы как будто бы перенеслись в новый горный мир; уступ здесь возвышался над уступом, вершина как бы толкала вершину, конус жался к конусу, одним словом всюду на запад, на юг, на север вздымались горные вершины, подобно блестящим волнам. Во всей этой прелестной картине не было видно сожженных и бесплодных мест; здесь не было резких переходов или разительных контрастов: повсеместный зеленый густой лес покрывал каждый пик, конус и вершину.

XII. Озеро и пик Угомбо.

Первый день нашего путешествия по нагорной области Узагары был приятнейшим для людей, но для навьюченных животных он был самым трудным и несносным. Отойдя, от Ренеко на 7 миль, я приказал расположиться станом на одной из живописных вершин. Впадины гор, в виде крошечных озер, доставляли нам в изобилии свежую и чистую воду; руслом этих вод служил то твердый гранит, то великолепный красный песчаник, через который часто просачивалась вода и стекала небольшими ручейками в долину, унося с собою частички этого песка. Из всех оврагов несся монотонный шум, издаваемый множеством горных ручьев, разбивающихся о гранит и кварцовые утесы.

9-го мая, после многих подъемов на холмы и спусков в глубокие долины, мы вышли наконец в долину реки Мукондоква, покрытую осокой, камышом, терновником и шероховатым тамариском, который борется здесь, ради своего существования, с чудовищем вьюнком (трава), обвивающимся своими листьями вокруг его ствола с такою силою и липкостью, что тамариск совершенно обростает этою травою, глохнет и умирает.

Долина эта, извиваясь по берегу реки, то суживаясь, то резко расширяясь, окружена крутыми холмами, покрытыми мимозой, акацией и тамариском. Самая узкая часть ее имеет 1/4 мили ширины, а самая широкая — около одной мили.