Как изгибали сталь

Погранвойска имели договоренность с университетом о подготовке небольшого количества своих офицеров, участвующих в погранпредставительской работе. Провели тестирование на предмет способности к изучению иностранного языка. Давали тесты на хинди и урду, самые трудные языки. Оказалось, что я с отсутствием музыкального слуха могу воспроизводить звуки и слова совершенного чуждого нам языка. Правда, в тестах всегда надо учитывать то, что вероятность случайного правильного ответа составляет примерно тридцать процентов из ста. К этим тридцати процентам необходимо добавить умственные способности и знания, и получится вполне приличный результат тестирования. Проверили и грамотность путем написания изложения. Оказался грамотным. Хотя очень и очень трудно быть грамотным в русском языке. Кроме правил надо знать, как пишутся те или иные слова. Есть компьютерные тесты на знание русского языка, и я до сих пор не могу получить по ним положительную оценку. Самому стыдно, и компьютер стыдит. Тесты – это еще только цветочки. Самое главное было впереди.

В академию меня отпустили с обязательным условием, что я буду изучать фарси. А в то время погранвойскам потребовались специалисты китайского языка. Мне было поставлено условие (учеба дело добровольное, заставить не могут) – либо я соглашаюсь на изучение китайского языка, либо я автоматически отчисляюсь из академии и возвращаюсь к прежнему месту службы с сомнительными перспективами дальнейшей учебы. Деваться некуда, согласился.

Повторно поступать и быть принятым случается не часто особенно у тех, кто отказался от изучения рекомендованного высшим командованием направления. Шуток здесь не бывает. Сказано «люмень» и никакого «чугуния». Мой однокашник по училищу успешно сдал экзамены в академию им. Фрунзе и, перед тем как отдать приказ о его зачислении слушателем, ему приказали сбрить усы, иначе его просто отчислят. Кому усы мешали? Усы пышные как у С. М. Буденного. Видит, что кадровики из Советской Армии не шутят с пограничником, пошел сбривать усы.

Побывал в трех парикмахерских. Женщины-мастера категорически отказывались сбривать ему усы. Наконец мужчина-мастер сжалился над ним и аккуратно сбрил усы для изготовления театрального реквизита. А жена друга ни разу не видела его без усов. Когда он вместе со мной в форме офицера Советской Армии встречал её на железнодорожном вокзале, то его жена прошла мимо него ко мне, и сразу спросила, что случилось с её мужем, почему его нет на вокзале.

Почему такое резко отрицательное отношение к усам и бородам в Советской и сейчас в Российской армии? Все очень просто. Мы были Иванами, родства не помнящими. Посмотрите на фотографии офицеров русской армии. Безусые и безбородые офицеры – редкость. Вытравливание традиций русской армии коснулось и бороды, и усов. Даже введение орденов имени русских полководцев, золотых погон не изменило большевистского отношения к традициям русской армии. Сейчас говорят, что борода и усы в армии – это не модно, но большинство мужчин носит щетину трехдневной давности или трехдневной небритости.

Что такое китайский язык, рассказывать я не буду. Скажу, что в этом языке слова произносится на четырех тонах, и в каждом тоне свое значение. Допустим, слово «ма». В одном тоне оно обозначает слово «мама», а в другом тоне – по матери. Слово написать нельзя, его можно только нарисовать в виде иероглифа. Некоторые иероглифы имеют свои мнемонические правила для запоминания. Например, иероглиф «любить» мы запоминали по правилу – когти в сердце так вцепились, даже ножки подкосились. Иероглиф дерево состоит из элементов: дерево, опять, корешок. И так далее.

Но языком мы овладели. Наши «европейские» коллеги сразу стали лопотать на своих языках, а мы начали говорить только на втором году обучения. Знаете, как у маленьких детей, ребенок молчит, молчит, а потом вдруг прорывается речь и его начинает нести. У нас точно также. Мы заговорили. На первом этапе мы понимали друг друга, но преподаватели нас не понимали. Затем преподаватели нас начали понимать. И чем дальше, тем больше и яснее мы начинали понимать, что китайского языка мы вообще не знаем.

Что-то спросить, что-то ответить, что-то перевести, что-то разъяснить – это еще не знание иностранного языка. На изучаемом языке нужно еще и думать. И когда подходишь к этому рубежу, то можно говорить, что в какой-то степени владеешь иностранным языком, особенно китайским.

На первом семестре я практически не различал тональности языка, что первый, что третий тон – для меня было все одинаково. Мой преподаватель пророчил мне скорую разлуку или смену языка. Но у меня вдруг прорезался слух. А зрительная и механическая память помогали быстро запоминать иероглифы, которые я научился писать быстро и в целом довольно разборчиво.