Как Китай стал капиталистическим

В конце 1980-х годов китайская экономическая реформа впервые столкнулась с полномасштабным кризисом, прервавшим непрерывный рост экономики на протяжении почти десяти лет. Пиком кризиса стали студенческие волнения 1989-го, и их трагический исход только усугубил кризисные явления и задержал выздоровление экономики. Год, предшествовавший событиям в Пекине, и несколько последующих лет часто объединяют в единый период, называемый «тяньаньмыньской интерлюдией» (1988–1992) – то есть промежуточным эпизодом, связывающим основные периоды. Слово «кризис» по-китайски пишется с помощью двух иероглифов– «опасность» и «возможность», и эти четыре года таили немалую опасность: сценарий, при котором Китай мог бы отказаться от проведения реформ, был абсолютно реален.

В сентябре 1988 года китайское правительство запустило экстренную программу строгой экономии, чтобы снизить темпы инфляции, разогнавшейся в июле до 19,7 %, а также покончить с панической скупкой товаров и изъятием банковских вкладов в городах (Peng Shen, Chen Li 2008: 321–323). В августе объем розничных продаж вырос на 38,6 % к предыдущему году, что усилило инфляционное давление (Wu Li 1999: 980). Программа жесткой бюджетной экономии включала сокращение банковского кредитования и денежной массы; было решено повременить с экономической реформой, а также отказаться от ряда уже принятых мер – в частности, в сфере частного бизнеса. Программа, призванная охладить перегретую экономику и укротить инфляцию, затормозила экономический рост и застопорила реформу. Спустя шесть месяцев, в марте 1989 года, британская газета Guardian опубликовала статью под заголовком «Реформы Пекина затормозили со скрежетом»[146]. После разгона студенческой демонстрации 4 июня прогноз развития китайской экономики только ухудшился. Американский журнал Newsweek напечатал статью «Большой скачок назад: Дэн Сяопин»[147]

; анализ в The Economist назывался «Как стагфлирует дракон»[148]. Цитируя документ, незадолго до того опубликованный Центральным разведывательным управлением, газета Washington Post сообщила, что «китайская экономика находится в глубокой рецессии, которая не показывает никаких признаков ослабления и угрожает социальной стабильности страны»

[149].

Свидетельств тому было множество. Программа строгой экономии ударила по местным органам власти в китайской деревне: им не хватало кредитов. Летом 1990 года местные власти были вынуждены выпустить кредитные билеты, чтобы расплатиться с крестьянами за зерно, что вызвало недовольство сельского населения. Когда годом ранее по стране прокатилась волна студенческих демонстраций, крестьяне в них не участвовали. Тем не менее китайская деревня, породившая в прошлом немало восстаний и бунтов, включая коммунистическую революцию, оставалась политически уязвимым местом.

Кроме того, число «единоличных хозяйств» (частных предприятий, которым разрешалось нанимать не более семи работников) в 1989 году в Китае сократилось на 15 %. Количество частных предприятий, трудоустроивших более семи человек, уменьшилось более чем на половину: в 1988 году их было свыше 200 тысяч, к концу 1989-го осталось чуть более 90 тысяч. В течение 1990 года показатель не рос и только в 1991-м поднялся до 107 тысяч (Ma Licheng 2008: 149).