Как ломали замок границы

Больше суток его болтало в море, а потом шторм выбросил обратно на берег. Прямо в руки пограничников, которые передали его в областную психбольницу. Продержали там недолго, и он вскоре переехал в Одессу и устроился на завод литейщиком. Но «компетентные органы» о нём не забыли — слежка, провокации… Тогда сменил направление и в том же году успешно перешёл границу с Румынией. Добрался до Бухареста, а поскольку был евреем, пришёл в синагогу и попросил помочь эмигрировать в Израиль. И вот вместе с раввином они отправились в израильское посольство, где румынская спецслужба его и арестовала.

Беглеца передали советским пограничникам. Канафьев заявил, что он-де иностранный агент и в приграничной полосе закопал рацию. Пошли искать. Вот тут-то нарушитель и доказал, что бывших десантников не бывает: сбежал вместе с наручниками.

Потом двинулся в Азербайджан, намереваясь из Ленкорани на надувной лодке доплыть до Ирана. Но к тому времени его фотография уже висела на всех пограничных постах, и заплыв окончился в Днепропетровске, в психбольнице. Там его держали до самой перестройки, до 1985-го (если не считать неудачный побег в 1982-м, когда он умудрился сбежать из больницы и направился в Румынию, но был снят с поезда).

И всё же до границы добрался уже на следующий год после освобождения. Благополучно её перешёл, а на колючей проволоке оставил портрет знаменитого Карацупы с надписью: «Советским пограничникам с пожеланием успехов в их нелёгкой и почётной службе. С уважением Александр Канафьев». Прошёл два десятка километров по румынской земле, но снова попался: сторожа увидели, как кто-то пробирается по кукурузному полю и бросились спасать созревшие початки. И снова общение с чекистами из Секуритате, с репутацией самой жестокой спецслужбы народных демократов Восточной Европы. Потом передали нашим пограничникам, и те от души избили его за шутку с Карацупой. Да и потом мучили так, что в следственном изоляторе Одессы десантник и физкультурник пытался покончить с собой. Но вовремя взял себя в руки, потому что на этом испытания не кончились. В уже знакомой днепропетровской больнице люди в белых халатах пообещали, что будут держать его тут до смерти. Да только умирала уже сама карательная система, и в 1988-м его освободили.

Тогда Александр отказался от эмиграции, и решил бороться с режимом у себя на родине. Был активистом таких организаций, как «Добрая воля» и «Народный фронт Крыма». В одиночку вышел на демонстрацию против ГКЧП в 1991-м. Земляки в погонах снова избили его не на шутку.

Смертельная болезнь не дала ему дожить и до 42-х лет. В последний путь его провожали тысячи людей, как народного героя.

Очень долгий марафон

Путь Олега Софяника в диссиденты был очень короток. Ещё в седьмом классе севастопольской школы он писал на радиостанцию «Немецкая волна», а по адресам из телефонного справочника рассылал открытки с призывами к борьбе с существующим строем. В том же 1977-м КГБ провел с ним профилактическую беседу.

Спустя два года создал подпольную группу «Комитет борцов за свободу», которая распространяла листовки аналогичного содержания. Его арестовали, трое суток продержали в камере, на него посмотрели психиатры, но признали вменяемым. А поскольку не было ещё 16-ти, то отпустили под родительский надзор, дав необходимые педагогические советы.

Не помогло. Когда Олег окончил школу и поступил в институт, то вскоре первокурсника-севастопольца задержали в Москве после встречи с сотрудником американского посольства. Студент хотел рассказать иностранцу о своей жизни и попросить помочь выехать из страны. Но после допроса парню помогли быстро выехать из столицы на родину.

Потом началась история с призывом в армию. Дважды бежал с призывного пункта, а на третий раз его всё-таки определили в стройбат, в Тулу. Там он публично отказался служить и пояснил: «По политическим мотивам». За такие мотивы его в тот же день определили в местную психбольницу и поставили надёжный диагноз: «вялотекущая шизофрения».

Этот диагноз, который изобрёл советский психиатр Снежневский, очень подходил для всевозможных несогласных, и получил распространение только в СССР и близких по духу соседних народных демократиях. Шизофренические симптомы отсутствуют, зато есть «косвенные клинические проявления»: человек добивается справедливости — налицо «бред сутяжничества», жалуется на слежку и прослушивание телефонных разговоров — «бред преследования», отстаивает свои взгляды — одержим «сверхценными идеями» и т. п. Такое достижение научной мысли не признали ни международное психиатрическое сообщество, ни Всемирная организация здравоохранения, а использование его в политических целях в качестве инструмента карательной психиатрии категорически осуждено. По данным Международного общества прав человека, в целом по нашей стране больными этим политическим недугом признали около двух миллионов человек. Снимать диагнозы стали только в 1989 году, чтобы замять международный скандал.