Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS

Для своих исследований Кобб проанализировала триста автобиографических книг, начиная с XVI в., и выделила в них рассказы о детстве. Результаты привели ее к выводу, что дети в определенном смысле являются гениями; она использовала определение «гений» в его изначальном смысле, как «дух места, genius loci; сегодня так можно иносказательно назвать экологические связи между… человеком и местом»[289]

. Кобб считала, что в середине детства ребенок особенно интенсивно запоминает окружающий мир, потому что у него формируется новое восприятие себя как отдельной и уникальной сущности, взаимодействующей с внешним миром. Дети начинают воспринимать пространство и время – и переживают яркие мгновения выхода за пределы пространства и времени. По мнению Кобб, места – концентрация смысла, намерения и впечатлений – помогают развитию самосознания ребенка.

Кобб была не единственной, кто считал, что дети обладают уникальной способностью к тесной связи с местами. Психолог Джеймс Гибсон писал: «Чрезвычайно важными видами обучения у животных и детей являются знакомство с местами – узнавание доступности мест и разницы между ними – и определение пути, что в конечном счете выливается в способность ориентироваться в среде обитания и знать свое место в окружающей среде»[290]. Французский географ Эрик Дардель писал, что «для человека географическая реальность – это в первую очередь то место, где он находится, это места его детства, это окружение, которое привлекает к себе внимание»[291]

. Дети обитают в местах, которые уже существуют, – и воспринимают эти места как давно существующие, – еще прежде, чем у самих детей и формируется личность, и появляется способность выбирать. Эти места кажутся первобытными, словно они существовали с начала времен. «Прежде чем мы совершим какой бы то ни было выбор, возникнет место, которого мы не выбирали, – место, где создает себя сам фундамент нашего земного существования и человеческой ситуации, – писал Дардель в своей книге “Человек и Земля” (L’Homme et La Terre). – Мы можем менять места, переезжать, но мы неизменно ищем место, необходимую основу, на которой строим Бытие и осознаем свои возможности, – некое здесь, из которого открывается мир, и некое там

, к которому мы можем направиться»[292].

Во многих культурах жизнь метафорически сравнивается с дорогой или путешествием; исходным пунктом этого эпоса служит место нашего рождения. Зачастую влияние мест, где мы росли, неимоверно велико. Они воздействуют на то, как мы воспринимаем и осмысляем мир, дают нам метафоры, придают форму той цели, которая нами движет, они являются источником нашей субъективности, а также чувства общности, которое позволяет нам распознавать других и выстраивать с ними отношения. Возможно, яркость чувственных впечатлений в детстве и удивительный дар формировать тесные связи с окружающим миром и дают детям способность к такому чувству, как топофилия

. Ее определение впервые дал американский географ китайского происхождения И-Фу Туан: топофилия – это чувство привязанности и любви к месту. В своей книге об этом чувстве, изданной в 1974 г., Туан описывает топофилию в универсальных терминах.

Конечно, жители пустыни (и кочевники, и оседлые земледельцы в оазисах) любят свою родину; все без исключения люди привязаны к родным местам, даже если чужакам те кажутся неприглядными… Как географ, я всегда интересовался жизнью людей в разных частях мира. Но, в отличие от многих моих коллег, ключевые слова для меня не ограничиваются словами «выжить» и «приспособиться»: это довольно мрачный и пуританский взгляд на жизнь. Я убежден, что люди везде стремятся к удовольствию и радости. Окружающий мир для них – не только материальная база, которую они используют, и не только природные силы, к которым необходимо приспособиться, – нет, люди обретают в нем уверенность и удовольствие, глубокую привязанность и любовь. Можно сказать иначе: в моем лексиконе есть еще одно ключевое слово, которого нет во многих описаниях жизни, – «топофилия»[293].