Как мы ориентируемся. Пространство и время без карт и GPS

Первые контакты с каллунаат

, по всей видимости, относятся к X в. – сначала это были норвежцы, затем европейские путешественники, а в XVII в. появились китобои. Рыбаки и китобои принесли с собой новые орудия: металлические ножи и иглы, ружья, ткань. Приезжали миссионеры, которые пытались «цивилизовать» иннуитов, обратив их в христианство; англикане и католики соперничали друг с другом, стараясь увеличить число своих единоверцев. Миссионеры познакомили местных жителей со слоговым алфавитом, чтобы новообращенные могли читать Библию. Охотникам и их семьям объясняли, что в воскресенье нужно сидеть дома. Шаманизм и древние традиции, такие как татуировка на лице женщин, были запрещены. Ущерб для культуры от встречи с каллунаат

– не говоря уже об алкоголе и европейских болезнях – был огромным. Но некоторые глубоко укоренившиеся аспекты жизни иннуитов остались нетронутыми. Независимо от того, обратились ли они в христианство, люди должны были путешествовать и охотиться, чтобы выжить.

Все начало меняться только в XIX в., когда Компания Гудзонова залива, которой владели англичане, начала строить фактории в Восточной Арктике. Компания продавала меха на европейских рынках, и многие иннуиты стали охотиться на животных, чтобы обменять их шкуры на табак, оружие и продукты. Фактории превратились в центры экономической активности, и они притягивали к себе семьи иннуитов, побуждая переходить от полукочевой жизни к оседлой. Торговля мехами также серьезно повлияла на отношение иннуитов к путешествиям. Антрополог Сара Боунстил писала, что капканный промысел был очень трудоемким и отвлекал людей от традиционных занятий, таких как охота. Этот сдвиг, в свою очередь, усиливал зависимость от продуктов питания, поставляемых Компанией Гудзонова залива, и охотникам приходилось ставить еще больше ловушек, чтобы продавать добычу – и на полученные деньги покупать еду уже себе.

В 1930-х гг. цены на меха резко снизились и численность северных оленей сократилась. Многие иннуиты оказались на грани голода, и канадские власти приняли законы, возлагающие на правительство ответственность за их выживание. После окончания Второй мировой войны Министерство здравоохранения и социального обеспечения начало внедрять патерналистские программы социальной инженерии, предназначенные для ассимиляции иннуитов в общество белых людей, якобы с гуманитарными целями. Закон обязывал отправлять детей в школы-интернаты, и многих разлучали с семьями. В школе детей наказывали, если они говорили на иннуитском языке, инуктитуте. Правительство строило поселки для оседлого проживания и давало иннуитам дома, поощряя их к наемному труду в горнорудной отрасли и сфере обслуживания. Была создана инфраструктура здравоохранения, и женщин поощряли рожать детей в больницах. Пациентов с туберкулезом помещали в санатории на юге; канадское правительство было убеждено, что сможет более эффективно помогать иннуитам, если они перейдут к оседлому образу жизни.

Родители Соломона Ауа жили в эпоху этих исторических событий. Его мать, Агалакти, родилась на стойбище и в возрасте тринадцати лет была выдана замуж за его отца, которого тоже звали Ауа. В книге «Сакиюк» Агалакти рассказывает антропологу Нэнси Вахович о том, как в 15 лет родила свою первую дочь, которую назвала Оопа. Следующие 30 лет они вели кочевую жизнь – охотились и торговали с факториями. Ауа отправлялся на охоту на нартах, на лодке или пешком, а его жена шила одежду из оленьих шкур для мужа и детей. Когда на одно из стойбищ иннуитов пришли англиканские миссионеры, Агалакти и Ауа крестились, взяв имена Апфия и Матиас, а имя Ауа стало фамилией. В 1961 г. канадские власти заставили семью Ауа отдать детей в школу-интернат, чтобы те могли выучить английский и подготовиться к работе по найму. «Им пришлось, таков был закон: все ученики должны были жить в школе. Все мои дети были такими маленькими, когда пошли в школу. Казалось, они становятся все младше и младше, – вспоминала Апфия в 1990-х гг. – Мы оставляли их там, но очень, очень скучали по ним. Мы так скучали!»[28]

Соломон был восьмым ребенком в семье, и, когда ему исполнилось семь лет, родители обратились к властям с просьбой оставить его у себя. Вместо него они предложили отправить в школу двух других детей – чтобы один их сын мог охотиться с отцом. Они хотели, чтобы Соломон перенял образ жизни и традиции иннуитов.