Как мы пишем. Писатели о литературе, о времени, о себе [Сборник]

Это был ещё один важный опыт, и, несмотря на всё случившееся, я был по-настоящему счастлив на Донбассе.

Время от времени ко мне в гости приезжали и пели бойцам нашего батальона такие отличные люди, как Вадим Самойлов, Дмитрий Ревякин, Вадим Степанцов и Юлия Чичерина.

Стоит вспомнить, что в середине нулевых в моей керженской деревне как-то ненарочно начал формироваться круг моих товарищей из самых разных сфер: раза два-три в год мы собирались там, для того чтоб в течение недели общаться, петь, париться в бане, удивляться друг на друга.

Совершенно искренне я считаю керженские встречи феноменальным явлением в русской культуре.

В керженском моём доме за одним столом сидели: ополченцы Донбасса, нацболы, омоновцы, спортсмены, рэпер Рич, рэпер Хаски, рэпер Андрей Бледный, рэпер Вис Виталис, рэпер Типси Тип, рэпер Скептик, режиссёр Александр Велединский, режиссёр Эдуард Бояков, преподаватель духовных наук и спортивных практик Сергей Баранов, артист Андрей Мерзликин, артист Фёдор Лавров, артист Михаил Сиворин, музыкант Саша Скляр, музыкант Бранимир, музыкант Иван Демьян из группы «7 Б», музыкант Максим Кучеренко из группы «Ундервуд», музыкант Александр Яковлев из группы «Новые ворота», музыкант Алексей Поддубный, он же Джанго, журналист Владимир Гусаров, журналист Егор Арефьев, литератор Василий Авченко, литератор Андрей Рудалёв, литератор Герман Садулаев, литератор Алексей Колобродов – многочисленные мои братья, любимые мной и дорогие мне.

Многие из них приехали на моё венчание с женой Машей: прожив двадцать лет вместе, мы наконец решили повенчаться и сделали это в Донецке.

В моей жизни всё сбылось.

Но я всё-таки надеюсь однажды вернуться в город Киев, потому что это русский город.

Остальное у меня уже есть. А если что-то понадобится по мелочи, мне подарят.

Александр Проханов. Вызов забвению

Мне 80 лет. Это почти 800 лет – до какого-то момента жизнь меряется десятилетиями, потом столетиями, а у Гомера она меряется тысячелетиями.

И я себе задаю вопрос: после огромной долгой жизни, которую я провел в писании, – что я такое из себя представляю, кто я такой, зачем меня породила матушка, зачем я возрос, зачем я пережил страдания, взлеты, обожания, любовь, потери? Что я такое как писатель, что заставляет меня двигаться и жить?

У Бунина в его изумительной повести «Жизнь Арсеньева», которую он написал в эмиграции, есть эпиграф – текст, приведенный из какой-то старославянской хроники: «Вещи и дела, аще не написанiи бываютъ, тмою покрываются и гробу безпамятства предаются, написавшiи же яко одушевленiи…» Этот древний писатель понимал, что явления мира, явления жизни, если они не имеют свидетеля-писателя, они гробу забвения предаются, исчезают. Огромный мир, в котором мы живем, на стольких континентах, где происходит такое количество событий – царствования, войны, проваливаются в пропасть целые цивилизации и возникают новые, – от всего этого сохранилось очень мало, потому что там не бывало художника, не бывало писателя. И – Гомер. Он побывал на крохотной войне, Троянская война – это исчезающая малая величина, она не изменила ни соотношения цивилизаций, не сложила новые царства, но он описал Троянскую войну, написал «Илиаду». И эта крохотная Троянская война через «Илиаду» стала основополагающей батально-художественной мифологемой, которой живет человечество.

И вот я думаю – что меня заставляет все время быть в движении, в какой-то гонке, в страстной надрывной деятельности? Я попробовал ответить себе на этот вопрос.

У меня изначально, когда я только сел за письменный стол и взял ручку, лист бумаги, возникло ощущение, что мимо меня несется грандиозная жизнь и она падает в пропасть, исчезает, ее нужно ухватить, нужно прижать к груди, записать, погрузиться в нее, нужно отождествить ее с самим собой, иначе она бесследно исчезнет. И я все время охотился за жизнью. Но это была не просто жизнь, не просто прогулка в лес за грибами, не просто путешествие в какой-нибудь чудесный русский город. Я всегда связывал свой писательский интерес с историческими событиями, потому что мне всегда казалось и по сей день кажется, что я живу в историческое время, что каждый момент нашей жизни связан с нашей актуальной русской историей. И я гнался за историей, я был ловцом истории, гнался за событиями, актуальными для той советской, а теперь русской истории. И вот эта история, это время складывалось в нечто целое, в ней возникал какой-то завершенный сюжет, какая-то метафора. Надо сказать, что, когда метафора зарождается, кругом царит хаос, все находится в турбулентном движении. Но потом странным образом это все получает свое завершение, и возникает некая целостность. И эта целостность ложится в роман, в текст. И эту целостность можно описать, привнести в нее свои фантазии, может быть, что-то пропустить. Но вот возникает этакий плод, как яблоко, которое падает с яблони жизни, с яблони истории.