Как мыслят леса

Теперь я могу объяснить причину этой чрезвычайно удивительной манеры речи[133]. Поучая своих собак, люди в Авиле обращаются к ним непосредственно, но в третьем лице. Это, как представляется, сходно с испанской системой usted,

когда грамматическая конструкция третьего лица используется в прагматических контекстах второго лица, чтобы передать статус. Однако в языке кечуа такая система почтения отсутствует. Вопреки этому, руна, немного изменяя кечуа, импровизируют ее. Новое использование грамматических конструкций наиболее ярко прослеживается в строке 1.2. В кечуа ама обычно используется в отрицательном императиве второго лица, а также в отрицательном сослагательном наклонении, но никогда в сочетании с маркером будущего в третьем лице, как в этом случае. Я окрестил это необычное отрицательное управление «собачьим императивом»[134]

.

Трудность заключается в следующем: для того чтобы люди могли общаться с собаками, к ним нужно относиться и как к сознательным человеческим субъектам (т. е. «вы» [Yous] или даже «ты» [Thous]), и как к объектам (оно, [Its]), чтобы животные не смогли ответить. Вероятно, именно поэтому Вентура использует собачий императив для асимметричной коммуникации с Пунтеро[135]. Кроме того, отчасти этим можно объяснить то, что пасть животного была во время процедуры связана. Если бы собака сказала что-то в ответ, человек попал бы в собачью субъективность и таким образом потерял свой привилегированный статус. Связывая собак – фактически лишая их животных тел, – люди допускают появление у них человеческой субъективности. Следовательно, собачьи императивы позволяют людям безопасно сообщать этой частично индивидуализированной эмерджентной человеческой самости то, что касается частично деиндивидуализированной и временно подчиненной собачьей самости[136]

.

Иерархические отношения власти между собаками и людьми, раскрываемые в этой попытке коммуникации, аналогичны таковым между людьми и духами – хозяевами животных. Точно так же, как люди могут понять своих собак, хозяева животных могут легко понять речь людей, руна нужно только заговорить с ними. Действительно, я уже неоднократно наблюдал, как люди в лесу напрямую обращаются к этим духам. Однако при обычных обстоятельствах люди не могут легко понять хозяев животных. Чтобы свободно общаться с этими духами, люди принимают галлюциногены, особенно айяуаску, подобно тому, как собакам для полного понимания человеческой речи требуется галлюциногенная смесь цита. Люди используют эту возможность, чтобы соединиться узами обязательств с духами-хозяевами, которые позволили бы им охотиться на принадлежащих духам животных. Один из важных путей установления таких связей лежит к дочерям духов-хозяев. Находясь под влиянием галлюциногенов, охотники пытаются развивать с ними любовные отношения, чтобы они помогли охотникам получить доступ к мясу дичи, подействовав на своих отцов.

Отношения между любовницами-духами и мужчинами руна очень напоминают отношения между руна и их собаками. Люди поучают собак, обращаясь к ним в третьем лице, и связывают их пасть, чтобы не дать им ответить. Любовница-дух не позволяет мужчине из руна обращаться к ней по имени по схожим причинам. Ее имя могут произносить лишь другие существа из царства духа-хозяина и ни в коем случае не в присутствии ее любовника-человека. «Никто не спрашивает их имен», – сказал мне один из мужчин. Вместо этого мужчинам позволено обращаться к любовницам-духам, используя только звание señora.

В Авиле этим испанским словом обозначают белых женщин и обращаются к ним независимо от их семейного положения. Запрещая мужчинам-руна обращаться к ним напрямую, дочери хозяев животных защищают свою привилегированную позицию в качестве духов и в некотором смысле в качестве белых. Это аналогично тому, как люди общаются со своими собаками, чтобы сохранить свое особое положение в качестве человеческих существ[137]. Таким образом, на всех уровнях цель состоит в том, чтобы иметь возможность общаться через границы, которые разделяют виды, не нарушая их постоянства.

МЕЖВИДОВАЯ РЕЧЬ

Люди используют косвенные формы коммуникации, например собачьи императивы, чтобы затормозить процессы, угрожающие стереть различия между разными видами существ. Однако язык, который они используют в общении со своими собаками, также и является воплощением этого процесса. Поэтому я окрестил его «межвидовым пиджином». Подобно пиджину, ему присуща редуцированная грамматическая структура. В нем почти нет грамматических флексий и придаточных предложений, а формирование личных форм упрощено. Более того, пиджины часто возникают в ситуациях колониального влияния. Учитывая переплетение отношений собаки и человека с отношениями руна и белых, эта колониальная коннотация кажется особенно уместной.