Как найти женщину своей мечты и что потом с этой стервой делать?

Сразу же сделалось дурно. Как при беременности.

Закружилась голова, стало трудно дышать.

Люба насухо вытерлась полотенцем. Вернулась в комнату. Оделась.

Случайно тронула мышку. На экране высветился текст: «Затем, двигаясь от прямой кишки вверх, аккуратно рассекайте все связки и брыжейку, связывающие кишечник с телом…»

Любу затошнило.

Она убрала страницу. Открыла Яндекс. Забила новое слово: убийство.

Интернет выдал следующее: «Статья 105. От шести до пятнадцати лет лишения свободы».

Пятнадцать лет для почти тридцатилетней Любы – это было много. Да даже восемь лет было много.

Люба села на кровать и заплакала. Ей было жалко себя, Витьку, Галю. Но больше всего себя.

Плакала Люба минут десять или пятнадцать.

Затем она вытерла слёзы. Умылась холодной водой. И стала собираться.

Сделала себе пару бутербродов на всякий случай. Положила их в сумку. Туда же кинула полуторалитровую бутылку с водой.

В другую сумку, повместительнее, она положила моток бечёвки, рулон пакетов для мусора, разделочный топорик и два кухонных ножа.

Подумала и добавила в сумку моющее средство и пару тряпок.

Так она и вышла из квартиры. С двумя сумками в правой руке и пустым оранжевым ведром в левой.

Дошла до гаражей, смотря себе под ноги и пугаясь любого резкого звука.

На второй линии было оживлённо. Люди ходили вперёд и назад, как будто прогуливаясь между гаражами. Слышались разговоры. Смех. Где-то у кого-то играло радио. Или телевизор.

– И чего им дома не сидится? – прошептала Люба, открывая дверь в гараж.

Юркнула внутрь и сразу же за собой заперла. На замок.

В гараже было тихо и темно. Лишь лучик света из дверного глазка бил в потолок.

Люба на ощупь нашла выключатель. Включила свет.

Поморгала.

Пахло, как и накануне, машинным маслом и куревом. На полу чернели следы от шин.

Люба подошла к напольной двери. Поднатужилась и открыла её. Осторожно положила дверь на пол, стараясь не смотреть вниз.

– Дай попить! – заорал кто-то из проёма. – Я тут с ума схожу от обезвоживания.

– Мама! – заорала в ответ Люба и бросилась к выходу, по пути снеся ведро и сумку с ножами.

Она ударилась о закрытую дверь. Повернулась, тяжело дыша. Сердце билось в груди с сумасшедшей скоростью.

– Витя, это ты? – просипела Люба, внезапно утратив голос. – Ты живой?

– Пииить, – кричал из бункера Виктор, – пить дай.

Люба бросилась к сумке. Перевернула её. Достала бутылку с водой.

Опасливо подвинулась к краю дверного проёма.

Виктор сидел на диване, задрав голову к потолку. Лицо его было в запёкшейся крови.

– Лови, – сказала Люба и бросила бутылку.

Бутылка упала вниз, как маленькая бомба, и ударила Витю по плечу, отскочив на диван.

Витя взвыл. Схватился рукой за плечо.

– Сука, – заревел он, – ты мне за всё ответишь! Ты меня чуть не убила. Ты мне ногу сломала.

После чего он схватил бутылку, открыл её и стал жадно пить.

Люба присела около дверного проёма, глядя вниз. На Витю.

Тот попил. Икнул. Аккуратно закрыл бутылку. Посмотрел вверх, на Любу.

– Пи… ц тебе, Любаша, – сказал спокойно, – готовься к казённому дому. Захват заложника, причинение телесных повреждений и покушение на убийство. Я из этого подвала сразу в полицию поеду, побои снимать.

– Побои в больнице снимают, – поправила его Люба, – в полиции показания дают.

– Ты издеваешься? – удивился Витя. – Тебе срок грозит за такие художества, а ты ещё издеваешься?

– Я плохо соображаю сегодня, – сказала Люба, вставая с корточек, – я сейчас вернусь. Погоди.

– Ты куда?! – завопил было Витя.

Но Люба его уже не слушала. Она открыла дверь и вышла из гаража. Мобильный телефон в бетонной коробке не брал сеть.

Кстати, Витю вне гаража совсем не было слышно. Хотя он и безуспешно кричал в своём подвале, живописно рассказывая, что на зоне сделают с Любой.

А она подсоединилась к интернету.

Статья 127. Незаконное лишение свободы. До двух лет.

Статья 122. Телесные повреждения средней тяжести. До трёх лет.

Про покушение на убийство Люба даже смотреть не стала. Это было несерьёзно.

Она вернулась в гараж. На всякий случай заперла за собой дверь. Подошла к яме. Заглянула вниз.

Витя лежал на диване и смотрел вверх. Одна нога у него была разута и покоилась на спинке.

– Я не могу в тюрьму, – сказала Люба, – у меня ребёнок и мама. Мне нельзя в тюрьму.

– А придётся, – мстительно произнёс Витя, – тебя в тюрьму, а ребёнка в детдом.

В гараже наступила тишина. Как пишут в ужастиках – гробовая.

– Мне надо подумать, – прервала молчание Люба. – Ты всё равно живой. А мне надо подумать.

Она встала и взялась за дверную скобу. Подняла дверь.

– Мне в туалет надо, – вновь заныл Витя, – я тут сейчас обоссусь. Мне в туалет. И у меня клаустрофобия. Я боюсь один в подвале, Любочка.

– В туалет? – Люба положила дверь обратно. – Сейчас что-то придумаю.

Она взяла принесённое с собой пластмассовое ведро и кинула его вниз. Ведро спланировало прямо на многострадальное Витино плечо. Витя заорал.

– Извини, – сказала Люба, – я нечаянно.

И на всякий случай скинула вниз ещё и бутерброды. Чуть не уронив завёрнутый в тряпку топорик.