Как не ошибаться. Сила математического мышления

Пересекая луг, я, предположим, ударился ногой о камень, и, если бы меня спросили, как этот камень оказался там, я, наверное, ответил бы, что, насколько мне известно, он всегда там лежал. И было бы нелегко показать абсурдность такого ответа. Но, предположим, я нашел на земле часы, и, если бы потребовалось узнать, как часы оказались в этом месте, мне вряд ли бы пришло на ум дать такой же ответ, как и в предыдущем случае – мол, насколько мне известно, часы скорее всего всегда были там. Почему же такой ответ не подходит к случаю с часами так же, как к случаю с камнем? Почему он во втором случае не приемлем, как приемлем в первом? По той единственной причине, что когда мы начинаем изучать часы, то видим (чего мы не могли видеть в камне), что составные части часов изготовлены и собраны воедино для определенной цели, то есть они созданы и приспособлены так, чтобы производить движение, а это движение отрегулировано так, чтобы показывать, который сейчас час… Вывод, мы думаем, неизбежно таков, что у часов был создатель: в какое-то время и в каком-то месте должен был существовать мастер или мастера, создавшие их для той цели, которой они соответствуют; мастер или мастера, которые знали устройство часов и продумали, как их использовать (курсив Ричарда Суинберна. – Ред.)

[158].

Если это истинно в отношении часов, то насколько более это истинно в отношении воробья, или человеческого глаза, или человеческого мозга?

Книга Пейли имела огромный успех: она была издана пятнадцать раз за пятнадцать лет{151}. Дарвин, который внимательно прочитал ее в колледже, сказал впоследствии: «Думаю, что я никогда не восхищался книгой больше, чем книгой Пейли “Естественная теология”: в прошлом я мог пересказать ее наизусть»{152}

. А усовершенствованные разновидности аргумента Пейли образуют основу современного движения в поддержку концепции разумного замысла.

Разумеется, это классическое доказательство от маловероятного:

• если Бога нет, существование таких сложных объектов, как человеческие существа, было бы маловероятным;

• люди существуют;

• следовательно, маловероятно, что Бога нет.

Напоминает аргументацию, которую использовали искатели библейских кодов: если Бог не писал Тору, маловероятно, чтобы в тексте на свитке были столь точные записи имен и дат рождения раввинов!

Наверное, вам уже надоело, что я так часто это повторяю, но доказательство от маловероятного работает не всегда. Если мы действительно

хотели бы представить в количественном выражении степень своей уверенности в том, что Бог создал Вселенную, нам следовало бы нарисовать другую байесовскую матрицу.

Первая трудность состоит в том, чтобы определить априорные вероятности. Сделать это довольно трудно. В случае рулетки мы задавали такой вопрос: какую вероятность мы присваиваем предположению, что колесо рулетки не работает надлежащим образом, прежде чем увидим его вращение? Теперь мы ставим вопрос так: какую вероятность мы присвоили бы гипотезе о существовании Бога, если не знали бы о существовании Вселенной, Земли и себе подобных?

В этот момент самым естественным шагом было бы развести руками и прибегнуть к принципу с очаровательным названием «принцип безразличия». Поскольку не существует принципиального способа сделать вид, что мы не знаем о собственном существовании, нам остается просто разделить априорную вероятность поровну, присвоив 50 % теории, что Бог есть, и 50 % – теории, что Бога нет[159].