Как ненасилие защищает государство

Ненасильственные активисты не останавливаются на поощрении государственного насилия своим молчанием: они часто и громко оправдывают его. Пацифисты-организаторы не пропускают ни одной возможности объявить запрет на «насилие» в рамках своих протестов, поскольку такое насилие «оправдает» репрессии со стороны полиции, которая изображается безупречной, нейтрально настроенной и неизбежной участницей событий. Типичным примером являются протесты против саммита ВТО в Сиэтле в 1999 г. Хотя насилие полиции (в данном случае, применение пыток к мирным протестующим, блокирующим место саммита) предшествовало «насильственному» уничтожению собственности «чёрным блоком», все, от пацифистов до корпоративных СМИ, обвиняли в бесчинствах полиции «чёрный блок». Возможно, главным огорчением оказалось то, что децентрализованные, неиерархически организованные анархисты вытеснили из центра внимания крупнобюджетные НПО, которым нужна атмосфера авторитетности для дальнейшего сбора денег. Последние официально объявляли, что насилие протестующих демонизировало всё движение, хотя даже президент Билл Клинтон объявил в Сиэтле, что за все беспорядки ответственно только буйное маргинальное меньшинство.110 На самом деле, насилие в Сиэтле заинтриговало и привлекло к движению больше новых людей, чем спокойный характер любых последующих массовых мероприятий. Корпоративные СМИ не объяснили (и никогда не будут объяснять) мотивы активистов, но насилие — зримое выражение страсти и гнева, воинственной решимости в мире, который иначе остаётся абсурдным, — побудило тысячи людей самим изучить причины происшедшего. Вот почему Сиэтлу исторически неверно приписывают «начало» или «рождение» антиглобалистского движения.

Ещё одним примером действий пацифистов, оправдывающих ненасилие, является статья в журнале «The Nation». Автор жалуется, что насилие в Сиэтле и Генуе (где итальянские полицейские застрелили протестующего) «создало негативные медийные образы и предоставило оправдание ещё худшим репрессиям».111

Здесь я на минуту должен отвлечься, чтобы указать, что государство не пассивно. Если оно хочет подвергнуть движение или организацию репрессиям, оно не ждёт предлога, а фабрикует его. «Движение американских индейцев» (AIM) не было насильственной организацией — подавляющее большинство его тактик были мирными, — но его члены не ограничивали себя ненасилием; они практиковали, зачастую успешно, вооружённую самооборону и захват правительственных зданий. Чтобы «оправдать» репрессии против AIM, ФБР сфабриковало «Послания Воинов-Псов», выданные за официальные письма AIM, в которых обсуждался вопрос создания террористических отрядов с целью убийства туристов, фермеров и правительственных чиновников.112 Эти письма были частью общей дезинформационной компании ФБР, сыгравшей ключевую роль в том, чтобы без последствий (для правительства) посадить по фальшивым обвинениям и убить несколько активистов и сторонников AIM. О таких кампаниях ФБР говорит: «Для обоснования обвинения несущественно, реальны ли факты… Разрушение (через СМИ) может быть проведено без обосновывающих его фактов».113 Если в глазах правительства несущественно, совершала или не совершала насилие организация, которая, как они считают, угрожает статусу-кво, почему тогда сторонники ненасилия продолжают настаивать, что правда освободит их?

Ранее упомянутая статья в «Nation» требует от всего движения жёсткого следования тактике ненасилия, критикуя отказ другой пацифистской организации открыто осудить активистов, использующих широкий спектр тактик. Автор скорбит: «Конечно, невозможно контролировать действия каждого принимающего участие в демонстрации, но более активные усилия по обеспечению (sic) ненасилия и предотвращения деструктивного поведения возможны и необходимы. Приверженности ненасилию на 95% недостаточно». Вне всякого сомнения, «более активная» приверженность ненасилию означает, что лидеры активистов должны чаще использовать полицию как силу, водворяющую мир (путём ареста «нарушителей спокойствия»). Эта тактика, безусловно, уже не раз применялась пацифистами. Впервые на акции протеста на меня набросились не полицейские, а волонтёр по поддержанию мира, пытавшийся вытеснить меня на край тротуара. В тот момент я с несколькими другими людьми удерживал перекрёсток, чтобы не дать полиции разделить марш и, в потенциале, провести массовый арест меньшей его части. Примечательно, что моё сопротивление лёгким попыткам волонтёра оттеснить меня обратило на меня внимание полиции, наблюдавшей за работой своих заместителей, и мне пришлось нырнуть обратно в толпу, чтобы избежать ареста или большей опасности.