Как обманывать людей. Пособие для политиков, журналистов и карточных шулеров

«Дорогая матушка, когда эти печальные строки дойдут до тебя, твоего несчастного Альфреда уже не будет. Нет, хуже, чем это, гораздо хуже! По своей вине и из-за собственного легкомыслия я оказался в руках мошенника или безумца. Не знаю уж, что вернее, но и в том и в другом случае я пропал. Иной раз мне думается, что он мошенник, но чаще всего мне кажется, что это просто сумасшедший, ибо я знаю, что у него доброе, отзывчивое сердце и он, несомненно, прилагает сверхчеловеческие усилия, чтобы вызволить меня из роковых злоключений, в которые сам же меня втянул.

Через несколько часов я буду одним из безымянной толпы, бредущей под ударами кнута по безлюдным снегам России в страну тайн, страданий и вечного забвения, которая зовется Сибирью! Живым до нее я не доберусь, сердце мое разбито, я умру. Отдай мой портрет ей, пусть хранит его в память обо мне и живет так, чтобы, когда пробьет ее час, она могла присоединиться ко мне в том лучшем мире, где не женятся и не выходят замуж, где нет разлук и неведомо горе. Мою рыжую собаку отдай Арчи Гейлу, а вторую – Генри Тэйлору; фланелевую курточку я завещаю брату Уиллу и ему же рыболовные снасти и библию.

Мне не на что надеяться. Бежать я не могу – здесь стоит солдат с ружьем и не сводит с меня глаз, только помаргивает; и больше ни малейшего движения, как будто он мертвый. Я не могу подкупить его, все мои деньги у этого одержимого. Мой аккредитив в чемодане и может никогда не дойти сюда… Да, он никогда не дойдет, я знаю. О, что же со мной будет! Молись за меня, дорогая матушка, молись за своего бедного Альфреда. Только это уже не поможет».

IV

Наутро Альфред, отощавший и изнуренный, вышел из комнаты, когда майор вытребовал его к раннему завтраку. Они накормили своих стражей, закурили сигары, майор развязал язык и пустил его в работу. И под его магическим воздействием Альфред с благодарностью почувствовал, что к нему мало-помалу возвращается надежда, некая умеренная доля бодрости и что он снова почти счастлив.

Но выходить из гостиницы он не захотел. Сибирь, мрачная и угрожающая, нависла над ним, и вся его жажда зрелищ испарилась. Осматривать улицы, галереи, церкви под конвоем двух солдат, чтобы все встречные останавливались, пялили на него глаза и перешептывались?.. Нет, он бы не снес такого позора. Он будет сидеть в гостинице и дожидаться берлинской почты и решения своей участи. Майор весь день самоотверженно провел в его комнате, у порога которой застыл солдат с ружьем на плече, в то время как другой дремал на стуле в коридоре. Весь день честный служака с энергией, поистине неистощимой, плел небылицы о военных походах, описывал сражения, сыпал фейерверками анекдотов и своей непоколебимой твердостью и остроумием поддерживал жизнь в перепуганном студенте и заставлял кое-как биться его пульс. Томительно долгий день близился к концу. Наши друзья, сопровождаемые стражей, спустились в ресторан и заняли свои места. – Теперь уже недолго оставаться в неизвестности, – вздохнул бедный Альфред.

В эту минуту мимо них прошли двое англичан, и один из них сказал:

– Значит, сегодня вечером мы не получим писем из Берлина?

У Пэрриша перехватило дыхание. Англичане сели за столик неподалеку от них, и второй ответил:

– Нет, дело не так плохо. – Пэрриш перевел дух. – Была еще одна телеграмма. Катастрофа лишь сильно задержала поезд, только и всего. Он опоздает на три часа и прибудет ночью.

На этот раз Пэрриш не успел добраться до пола, ибо майор подскочил к нему вовремя. Он прислушивался к разговору и предвосхитил события. Ласково похлопав Пэрриша по спине, он стащил его со стула и весело проговорил:

– Пойдемте, мой мальчик, не вешайте нос, беспокоиться решительно не о чем. Я знаю, как выйти из положения. Наплевать нам на паспорт, пусть запаздывает хоть на неделю, если угодно. Без него обойдемся!

Пэрриш так дурно себя чувствовал, что вряд ли слышал хоть слово.

Надежда исчезла, перед ним расстилалась Сибирь. Он с трудом переставлял ноги, словно налитые свинцом, повиснув на майоре, который тащил его в американскую миссию, ободряя по пути заверениями, что по его рекомендации посланник без колебаний тотчас же вручит ему новый паспорт.

– Этот козырь я придерживал с самого начала, – говорил он. – Посланник знает меня… мы с ним близкие друзья… не один час проболтали мы, лежа под грудой других раненных у Колд-Харбор, и с тех пор на всю жизнь остались закадычными друзьями, – духовно, конечно, ибо встречались мы не часто. Перестаньте киснуть, голубчик, все идет блестяще! Клянусь богом! Я полон задора, готов горы своротить. Вот мы и пришли, и все наши печали остались позади. Да и были ли они у нас?