Как пальцы в воде. Часть 2

Выглядел Адлер неплохо, и с его внешностью это обстоятельство вполне можно было расценивать как комплимент. Я всегда поражался умению Макса легко и быстро очаровывать женщин, с которыми он сталкивался даже мельком. При этом Адлер не прилагал к этому никаких, во всяком случае, видимых усилий. Высокий, сутулый и худой, с шапкой темных курчавых волос – а-ля Бобби Фаррэлл – он мог покорить любую красавицу, едва открыв рот. Несмотря на свою профессиональную успешность и амбициозность, во всем остальном мужчина был достаточно скромен, а уж собственная неказистая внешность его совсем не волновала. Макса вполне удовлетворяла аккуратность и добротность в одежде, и следовать модным тенденциям, считал он, нужно только в той степени, чтобы не выглядеть архантропом, эрлом или инопланетянином. Удлиненное лицо с правильными чертами и умные впалые глаза Адлера притягивали взгляд, но узкие бледные губы, твердый подбородок и проницательный взгляд не оставляли места для сантиментов, и уж тем более – для романтических фантазий. По своей природе Макс являл собой образец порядочности, сразу давая понять дамам (на каком-то невербальном уровне), имеющим неосторожность им увлечься, абсолютную бесперспективность их усилий.

Поев, Адлер выжидательно посмотрел на меня. И мне вновь пришлось повторять свой монолог, время от времени прерываемый репликами Фрэнка.

На детальный рассказ у меня ушло минут пятнадцать. Макс слушал нас очень внимательно, не перебивая вопросами. Только, когда я закончил, Адлер уточнил несколько моментов.

– Ты говоришь, что содержание этанола в крови у девушки 0, 52 мг/л? – удивленно переспросил Макс.

– Да. А что тебя удивляет?

– А то обстоятельство, что Линда вела себя достаточно развязно. Я еще тогда подумал: как быстро она набралась, впрочем, помнится, девушка мало ела. – Он на минуту задумался, вспоминая. – Но я пристально за ней не наблюдал.

– Понятно. Несложно догадаться, кем ты был так увлечен, – язвительно заметил Фрэнк.

– Представь себе, иногда я бываю человеком и даже мужчиной, – парировал Адлер не менее желчно.

– Макс, ты совершенно беспардонно относишься к нашим с Марком тонким душевным организациям, – жалостливым фальцетом проблеял Тодескини. – Считали, что ты – кремень. Да, сильно мы в тебе ошибались. Как горько теперь у меня на душе, – он притворно вздохнул и демонстративно взглянув на часы: – О! В такой нервотрепке я и не заметил, как наступил вечер. Пойду поправлять свое психическое здоровье, – нарочито громко сказал он.

– Какой вечер, Фрэнк? Только час пополудни! – воскликнул Макс.

– Но где-то уже сумерки в самом разгаре! – Не на шутку разволновался Тодескини. – Не останавливайте полет моей фантазии! Тем более мы – на празднике. – Фрэнк обратился ко мне:

– Марк, твоя израненная душа тоже страдает! Тебе принести «обезболивающее», мой бедный друг?

– Нет уж! У меня не так хорошо с фантазией, как у тебя. «Мои» сумерки настанут чуть позже.

Тем временем Макс, нахмурив брови, о чем-то сосредоточенно думал и казался несколько отрешенным. Выражение его глаз, лица подсказывало мне, что мужчина прокручивает в своей голове прошедшие вечер и ночь, пытаясь понять: не пропустил ли он какие-либо мелочи, показавшиеся ему незначительными. Дождавшись, когда возвратится Тодескини, Макс медленно произнес, но с достаточной долей неуверенности в голосе:

– Вы знаете, мне кажется, что вчера в поведении Линды была какая-то возбужденность наряду с искусственностью… определенная нарочитость в жестах, манерность в голосе… какая-то фальшь в ее действиях. Не знаю… я же не психолог, в конце концов. К тому же мы с ней давно не общались, а с той поры, когда у нас было некое подобие флирта, характер и манеры девушки, безусловно, должны были претерпеть принципиальные изменения. Возможно, эту ее трансформацию я и воспринял спектаклем. А если еще присовокупить обычный женский «выпендреж» и эмоциональность из-за повода вечерней тусовки… Но я-то решил, что ее своеобразное жеманство – просто игра на публику. У каждой женщины, бесспорно, имеется немалая доля тщеславия, по своему количеству обратно пропорциональная ее умственным способностям.

– Ты проводил статистические исследования, Макс? – полюбопытствовал Тодескини. – Интересно, как и чем ты измерял количество их тщеславия, ну и ума – соответственно.