Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Это повествование замечательного советского балетоведа Ю. И. Слонимского, щедро сдобренное парадной риторикой эпохи позднего сталинизма — неотъемлемой приметой времени, — входит в его книгу о советском балете. Но посвящено оно не балету, а формированию нового явления в области хореографии — сценического существования «народного танца». Насколько он был народен, мы попробуем разобраться во второй части книги. Пока же ограничимся событийной канвой возникновения государственных ансамблей (песни и) танца — профессиональных танцевальных коллективов, репертуар которых составлял обработанный или вновь созданный фольклор.

Строго говоря, обрисовывая выше иерархию советской танцевальной художественной самодеятельности, я несколько упростил ситуацию, выпустив важное звено — государственные ансамбли народных танцев. Хотя их и нельзя считать составной частью советского самодеятельного творчества, без них понять его историю и эстетику не представляется возможным: эти профессиональные коллективы были иконой, образцом для подражания, главным авторитетом и ориентиром для хореографов-любителей. Для наиболее одаренных из них, при благоприятном стечении обстоятельств, эти ансамбли становились путеводной звездой и решающим этапом или вершиной в индивидуальной танцевальной карьере.

Итак, прокомментируем и дополним текст прославленного балетного критика и историка, поскольку важный этап в формировании образцовых ансамблей народного танца из его повествования выпал. Организация образцов для подражания танцевальной художественной самодеятельности в целом совпала с начавшимся в 1932 году поворотом культурной политики к народному творчеству как источнику и составной части советского искусства. Более того, их создание стало важной частью этой политики. Об этом свидетельствует уже отмечавшееся выше и не обойденное пером Ю. И. Слонимского внимание советских вождей к ансамблю А. В. Александрова. Именно в 1930-е годы, в пору проведения первых олимпиад и смотров художественной самодеятельности, в том числе танцевальной, стали как грибы расти республиканские, краевые и областные национальные ансамбли танцев. Их перечень приводит эксперт по истории советской самодеятельной хореографии Т. В. Пуртова:

Еще в 1932 году появился первый государственный ансамбль в Бурятии, в 1934-м — в Кабардино-Балкарии, в 1935-м — этнографический ансамбль песни и пляски в Дагестане, в 1936-м — в Удмуртии и Карелии. В 1937 году были созданы народный ансамбль волжской песни и пляски в Ярославле, ансамбль песни и пляски в Татарии. В 1938-м — государственный ансамбль песни и пляски кубанских казаков в Краснодаре, северной песни и пляски в Архангельске, песни и пляски рыбаков в Мурманске, ансамбль песни и пляски в Азербайджане, Армении, Северной Осетии, в 1939-м — в Узбекистане, Мордовии, Чечено-Ингушетии. В областях России эту же роль выполняли создаваемые народные хоры с их танцевальными группами. Самая значительная из них — танцевальная группа хора им. М. Е. Пятницкого, созданная в 1938 году под руководством Т. А. Устиновой, — могла бы соперничать своими достижениями с лучшими из ансамблей народного танца[230]

.

Самым значительным событием в этом ряду было, несомненно, создание главного ансамбля среди образцовых — Государственного ансамбля народного танца СССР под руководством И. А. Моисеева. Непосредственным импульсом к его созданию стали два события: неожиданный бурный успех советской делегации в 1935 году на Международном фестивале народного танца в Лондоне и проведение I Всесоюзного фестиваля народного танца в Москве в 1936 году.

Ю. И. Слонимский пишет о том, что советская группа участников лондонского фестиваля на две трети была сформирована из участников самодеятельности. Это значит, что она на треть состояла из профессиональных танцовщиков. Между тем условием участия в фестивале был любительский статус. Как бы то ни было, советская «смешанная, тщательно подобранная»[231] группа произвела в Лондоне фурор.