Как партия народ танцевать учила, как балетмейстеры ей помогали, и что из этого вышло. Культурная история советской танцевальной самодеятельности

Сотрудники отдела науки и культуры ЦК КПСС, направившие Н. С. Хрущеву и П. Н. Поспелову эту Записку в августе 1954 года, били тревогу по поводу ураганно ширящейся популярности западной танцевальной музыки и адекватного спросу предложения, следующего по официальным и нелегальным каналам. В ней предлагалось подключить к решению возникшей проблемы основных «игроков», выполнявших контролирующие функции в отношении культуры: Министерство культуры СССР, ВЦСПС, ЦК ВЛКСМ, Главлит, прессу.

Записка продолжила традицию борьбы против увлечения молодежью «буржуазными танцульками» (см. илл. 1.1., 1.2), начавшейся сразу после прихода большевиков к власти. Первоначально война была объявлена танцам, пришедшим в начале XX века в Европу из-за океана и покорившим ее: танго, фокстроту, тустепу и т. д.[162] Как мы уже видели, коммунистические вожди — будь то А. В. Луначарский или Н. С. Хрущев — относились к этим танцам с большой «классовой» неприязнью. Последний, характеризуя фокстрот во время скандального посещения в конце 1962 года выставки молодых художников, вынужден был просить прощения у присутствующих дам. Со времен Гражданской войны комсомольские активисты клеймили и преследовали поклонников западных бытовых танцев как растлителей советской молодежи. Эти кампании, то затухая, то вспыхивая с новой силой, продолжались более 50 лет. В 1950-е годы прежние объекты критики сменились новыми — твистом и шейком. И с ними борьбу вели с прежним задором, с привлечением радетелей за чистоту советской культуры разных возрастов — от комсомольцев до пенсионеров, с фотожурналистами и добровольными помощниками милиции. Так было, например, в одном из сибирских районных центров в середине 1960-х годов, когда борьба с советскими стилягами в Центральной России уже шла на убыль

[163]:

На клубных танцевальных площадках Черемхова появлялись «трясуны» и стиляги, подвыпившие парни. Бывало, до полуночи толкались тут школьники. По совету работников охраны общественного порядка была сформирована специальная бригада. В нее вошли дружинники В. Журавлев, В. Тяглов, фотокорреспондент В. Садохин, сотрудник местной городской газеты А. Зубарев и я как представитель совета пенсионеров.

Члены бригады побывали почти на всех танцевальных площадках города и обратили внимание на молодых людей, чье поведение, внешний вид и манера танцевать заслуживали самого сурового осуждения. Члены бригады беседовали с ними, выясняли, как они живут и работают. Портреты особо «выдающихся» личностей помещали в сатирическом «Фотоокне». Некоторые стали «героями» фельетонов в газете. Теперь обстановка изменилась. Не увидишь на танцевальных вечерах несовершеннолетних. Больше порядка на площадках.

Борьба за высокую культуру в клубах продолжается[164].

1.1. Борьба с «танцульками», 1932 г. (Отдых с точки зрения мещанина // Культура и быт. 1932. № 15. С. 21).

1.2. Борьба с «танцульками», 1938 г. (Аль.

В вихре вальса // Культурная работа профсоюзов. 1938. № 2. С. 64).

Хотя в данном случае обошлось мирной беседой, нетрудно представить себе ситуацию насильственного удаления с танцплощадки не на шутку «разгулявшихся» «трясунов»[165].

Было бы наивным полагать, что по мере отдаления советского общества от сталинской эпохи воинственность разоблачения «буржуазных» танцев поутихла. Даже в позднем СССР их критика могла приобретать обертоны разоблачения внутренних врагов: