Как понять ребёнка

Если мы с Вами отнесемся к этой ситуации как к модельной, как к прообразу выхода наших детей в незнакомую жизнь, как в незнакомый лес, то у нас хватит сил вынести себе вердикт: подготовили ли мы его к жизни, в которой будет все не так, как в нашей, не так, как в нашем, знакомом, лесу? Научили ли мы их обходиться пусть пока не в жизни, хотя бы в лесу, без спичек, воды, палатки, хлеба, соли и так далее? Вложили ли мы в их руки умения, которые заменят им все это? Смогут ли они сами и воду найти, и огонь добыть, и прокормить себя, и пусть не дом, но хотя бы шалаш построить? Не вырастили ли мы их белоручками, неспособными обслужить себя? Наши ли они дети, если мы их не научили тому, что сами умеем? Даже в царской семье на Руси обучали детей всякому ручному труду до 18-ти лет, и лишь в 18 лет ему дозволялось впервые пойти на бал! А княжеский ребенок считался княжеским не по рождению, а по умению выжить в лесу, на зимовке с одним топором в руках!

Теперь, когда каш ребенок стоит на пороге жизни, поздно ему говорить: «Не пущу!» Да и на свидание с ним не пойдешь. Советами тоже не напичкаешь на все случаи жизни. Все книги, даже самые умные, он уже не прочитает, да и не успеет - пришла пора действовать. Как говорят на Востоке -пора деяний. И собак, и друзей всех с собой тоже не возьмешь. Возьмет он только то, что уже с ним. И он пришел к Вам только за благословением родительским, без которого нет ему места в жизни, нет пути-дороги. И только это Вы сможете дать, а он сможет взять в этот момент. Все остальное надо было делать раньше: научить его пользоваться картой жизни, то есть дать представ пение о мире, о способах познания его, о людях, живущих в нем, о законах жизни, чтобы смог он, держа в голове наши советы, отличить доброго человека от злого, любящего от влюбленного, мудрого от умного, щедрого от хитрого, телесные потребности от духовных, отца земного от небесного. Наши вопросы на карте жизни играют роль компаса в незнакомом лесу, без них наши детине ведают, куда плывут. Дай сами мы не ведаем.

Вряд ли надо доказывать, что знание вопросов, умение находить каких ответы важнее самих ответов. В мире вопросов тоже есть свои ориентиры: вопросы простые и сложные, мелкие и глубокие, смешные и серьезные, меркантильные и глобальные. Весь жизненный путь человека - это поиск ответов на эти вопросы. Каждому Человеку дается право предложить свои ответы на эти вопросы. В глубине вопросов всегда сокрыты вечные вопросы человечества. Пока ребенок их не осознает и не начнет задавать их самому себе, мы не сумеем сказать, что научили его жить. Умение жить для нашего ребенка сложится, прежде всего, из умения задавать вопросы разного масштаба и умения находить разномасштабные ответы, а также из знания розы вечных вопросов человечества и тех ответов, которые Человечество накопило и уже оценило. Если мы эти четыре страницы вечных ответов человечества не развернем сейчас перед глазами наших детей, то им придется добывать или собирать эти ответы. Вот они, эти страницы, на форзаце нашей книги. Даже без наших комментирующих слов они представляют, на наш взгляд, самостоятельную ценность, ибо это плоды посевов мирских, пожатые Человечеством.

Каждый ребенок, придя в этот мир, гадает себе к миру самый первый вопрос: «Где я?», «Куда я пришел?» Поднимаясь в своих ответах до высот формулирования основных принципов устройства мира, он рано или поздно обнаруживает, что на этой вершине побывали все духовные люди. Это же обнаружили и мы, когда в базисной картине мира* сформулировали 4 основных принципа порождения нового и выделили среди них главнейший - «Все есть все».

Только тогда увиделось, что об этом же самом, хотя и другими словами, говорили и Сэн-Цань, и Гераклит, и Тютчев, и Руми, и Христос, и апостол Петр, и многие другие.

Поразительно единодушие великих людей в понимании антропоморфности любой самой научной модели мира («Мы ничего не знаем о мире вне его отношения к человеку»), в понимании антропоморфности процесса познания мира («Люди видят только то, что готовы видеть»), в понимании необходимости, как минимум, двух моделей мира: понятийной, научной и образной, поэтической («Все в мире мы узнаем не иначе, как через сравнение»), в понимании ограниченности любого формально-логического описания, определения и доказательства («Опровержение не может существовать без того, что оно опровергает»), в понимании одновременной Справедливости дополняющих друг друга до целостности разных научных и частных картин мира («Мир каждый видит в облике ином, и каждый прав - так много смысла в нем»). На этих страницах не поместились многие достойные высказывания, например, Вернадского о неполноте методов науки, о необходимости их дополнения методами искусства и религии, о доминантности этической картины мира над базисной: «Если мы идем вперед в области знания, а не нравственности, то мы идем не вперед, а назад»).