Как править миром

– Всем известно, что ты был в Багдаде, Семтекс, – огрызается Лилиан. – Не надо нам напоминать о своих похождениях. Ты крутой перец, да. Только история с бомбой в машине уже давно всем надоела.

Я тогда был с Семтексом. В Багдаде. В самое неподходящее время. Мы сидели в кафе в злачном квартале, куда явно не стоило забираться. Какой-то пафосный американец, который сам толком не знал, что у него есть из альбомов Доктора Алимантадо[4], сказал нам, что это опасный район и не надо туда ходить, так что мы были просто обязаны туда отправиться. У меня брезжило смутное подозрение, что американец прав, но он был таким феерическим мудаком и настолько поверхностным знатоком регги, что если бы я прислушался к его совету, то перестал бы себя уважать. Мы пили чай, грелись на солнышке и вяло отбивались от официанта, который пытался уговорить меня – на немецком, которого мы оба не знали, – заказать масгуф, знаменитое рыбное блюдо иракской кухни с якобы божественным вкусом подсоленной грязи.

«Тойота королла» остановилась прямо напротив нашей веранды. Я запомнил марку автомобиля, потому что когда-то сам на таком ездил. Это была моя первая машина. Водитель вышел и посмотрел на меня. Характерный был у него взгляд: спокойный, самоуверенный взгляд, присущий крупным банкирам, владельцам больших киностудий и Эдисону. Взгляд человека, убежденного, что Вселенная создана для него.

У меня жутко чесалась промежность. Я даже подумывал, не отменить ли всю съемку. Конечно, отмена выглядела бы трусостью, непростительным пораженчеством, а признавать поражение совсем не хотелось, однако мошонка чесалась так сильно, что я уже тихо прикидывал, где раздобыть героин. Я уговаривал себя, что смогу потерпеть зуд еще пару дней, а уж дома я знаю, что делать, и тут подо мной рухнул стул. Его выбил из-под меня обломок выхлопной трубы, которому придало ускорение, я даже не знаю, сколько килограммов взрывчатки.

Есть народы крикливые, есть народы спокойные. В Ираке любят кричать. Поднялся такой ор, что у меня заложило уши. Если бы начиненная взрывчаткой машина рванула где-нибудь в Токио, японцы отнеслись бы к такому событию хладнокровно, по-сегунски спокойно и невозмутимо. Я посмотрел на тела, лежавшие на тротуаре, понял, что толку от нас никакого, и мы с Семтексом ушли восвояси. Слава богу, у нас не было камеры, и нам не пришлось делать трудный моральный выбор, стоит ли пожинать плоды чужого несчастья.

Нас с Семтексом разнесло бы в клочья, если бы «короллу» не угнали за три секунды до взрыва и она не рванула бы в двухстах метрах дальше по улице.

Я был спокоен, как слон. Сам поражался своему спокойствию. В ушах звенело, я был весь в пыли и в каких-то ошметках, видимо, оставшихся от прохожих, но я дошел до отеля твердой, степенной походкой. Крутой перец. И только когда я закрылся в номере, у меня подкосились ноги и меня вырвало на ковер. Я не мог встать еще пару часов. Я всерьез опасался, что мне повредило спину. Лежа в номере на полу, я размышлял, что получилась бы классная шутка: Семтекса чуть не размазало по асфальту семтексом, – но есть вещи, о которых не шутят. По прошествии времени многое представляется нам смешным. Многое, но не все. Особенно для участников событий. Пользу из этого материала извлечет уже следующее поколение иракских комиков.

Суть в том, что если люди не знают о твоей слабости, то ты вроде как и не слабак. Интересно, что происходит с другими за закрытыми дверьми, когда завершается представление. Интересно, как много крутых парней рыдает в подушку, когда их никто не видит.

В тот день я, наверное, израсходовал изрядную долю отпущенной мне удачи.

* * *

Прямо не верится, что я снова работаю с Семтексом, в Иерусалиме. Если бы все зависело от меня, я бы категорически отказался. Но ради детей мы готовы на все. Ради детей мы делаем то, чего никогда бы не сделали только ради себя. Даже если бы отказ означал полный крах моей телевизионной карьеры, я все равно бы отказался, не задумываясь. Но ради сына…

У Семтекса нет близких друзей – что, в общем, понятно, учитывая его характер, – но есть один старый приятель, с которым он был знаком еще в юности и до сих пор поддерживает связь. Этот приятель – директор гимназии. Лучшей гимназии в нашей округе, куда надо записываться заранее, причем очереди можно и не дождаться. Куда мой сын переходит на следующий год, к вящей радости его матери. Мне не за что извиняться. С чего бы мне становиться светочем принципиальности и безукоризненной честности, единственным во всей Британии? Как и везде, в лондонском образовании все решают знакомства и связи. К тому же мы с Семтексом вроде как помирились. Почти.

Хотите навести порядок на Ближнем Востоке? Я знаю, как это сделать. Легко. Пусть Ближний Восток оккупируют китайцы. И уже очень скоро все моджахеды и хасиды будут дружно взрывать узкоглазых едоков риса. На самом деле враг моего врага – по-прежнему мой враг, если с ним или с ней мы враждуем сильнее, особенно на моей территории. Лилиан снова свела нас с Семтексом, как в старые добрые времена.