Как предавали Россию

Высокий пост, который занимал генерал Сухомлинов, давал ему возможность получать самую полную информацию. Далее он рассказывает интересную историю, как открылась правда о катастрофе у станции Борки. Один из руководителей политического сыска в России, по фамилии Сильвестров, вышел в отставку. Проживая в Париже, он продолжал заниматься любимым делом — следить за революционерами, за что был ими застрелен прямо у себя дома. Французская полиция собрала все бумаги одинокого русского генерала и отправила в Петербург. При их разборе нашли множество фотографий. На одной полицейские случайно узнали человека, поступившего на царскую службу поваренком и исчезнувшего на станции, предшествующей катастрофе. «Поставив адскую машину над осью вагона рядом со столовой, он покинул поезд, что и выяснилось после крушения, когда стали проверять, все ли на месте и нет ли кого-нибудь под вагонами», — заканчивает свой рассказ генерал Сухомлинов. То же самое говорит и Великий князь Александр Михайлович Романов в своих «Воспоминаниях». Саму катастрофу он называет «покушением революционеров на императорский поезд». А ведь Великий князь знает, что говорит, — он был женат на дочери Александра III Ксении и был близким другом его сына — будущего императора Николая II.

Любопытно, что революционеры, всегда заявлявшие о любой попытке убить царских особ, постоянно делая себе рекламу, молчали об этом случае. Ни один из них не пишет об этой катастрофе как о действии своих товарищей или себя самого. Наоборот, каждый убежден, что поезд сошел с рельсов самостоятельно. Да и правда — ведь революционного подполья в стране уже не было. «Варварская реакция восьмидесятых годов сделала революционную работу в России практически невозможной», — пишет в своих мемуарах основательница партии эсеров, «бабушка» русской революции Брешко-Брешковская. Ей вторит на страницах своего дневника будущий министр иностранных дел России В. Н. Ламздорф: «Полицейские репрессии таковы, что на днях несколько студентов и слушальниц высших женских курсов были высланы из столицы только за то, что шли с венком в погребальной процессии либерального писателя Шелгунова».

Видимо, британская разведка привлекла к этому делу особо засекреченных агентов. Живой император Александр III не позволял Великобритании расширять и углублять свою империю. При этом он прекрасно осознавал, кто является для его империи главным противником на мировой арене. Русский посол в Лондоне Стааль, рассказывая в депеше о составе политических эмигрантов в Соединенном королевстве, в заключение выражает надежду, что «наступит день, когда более правильная оценка общей опасности закроет и это последнее убежище для зловещих заговорщиков, являющихся позором для человечества на исходе нынешнего века». Даже в наши дни все противники и изгои современной нам России, все ее недруги и террористы находят на берегах Темзы радушный прием. Не питал иллюзий и император Александр III, написав на полях доклада: «Не думаю, чтоб от Англии можно было бы этого ожидать».

И вот только после этих двух попыток убийства французские дипломаты начали свой танец по соблазнению России. В начале июня 1890 года, через 3 месяца после отставки Бисмарка, Германия отказалась от возобновления «договора о перестраховке». Демонстративное заигрывание членов Тройственного союза с Англией только усиливало опасения русского правительства. В июле 1891 года французская эскадра прибыла с дружественным визитом в Кронштадт, а русский самодержец, к изумлению своих приближенных, сняв шапку, молча прослушал исполнение «Марсельезы» — французского гимна. Затем русское правительство и правительство Франции договорились о заключении франко-русского консультативного пакта. Об отношении русского императора к Франции лучше всего говорит пометка на докладе министра иностранных дел Гирса от 6 (18) февраля 1891 года. В нем говорилось об освобождении одного революционера, замешанного в покушениях на Александра II, французским судом в «качестве человеколюбивого поступка». «Для таких скотов стоит того»,

 — пишет император на полях.

Однако по поводу французских заигрываний царь соглашается с предложением министра Гирса, «не доверяя слепо дружеским заверениям и шумным проявлениям симпатии», сохранить «наилучшие отношения с французским правительством. и в то же время не связывать себя никаким формальным соглашением или писаным договором». Чтобы понять степень «серьезности» франко-русского консультативного пакта, его надо просто почитать. Сэкономить время нам поможет цитата русского премьер-министра Витте: «Итак, политическое соглашение было достигнуто между двумя странами в августе 1891 года. Оно предусматривало «утверждение сердечного согласия» между двумя государствами, консультации в случае угрозы миру и обязательства договориться о совместных мерах защиты и возможного контрнаступления».