Как продать слоника?

На самом деле, у каких-то там африканских племен считается, что чем толще жена, тем престижней для мужа. Из меня могла бы получиться вполне себе престижная жена. Для вождя какого-нибудь племени. Я представила себе Маназиля в набедренной повязке. Перья на голове. Бусы в несколько рядов. Поверх шерстяной груди. М-м-м… Как это… возбуждающе. И вот он такой идет ко мне. А я типа сижу у костра. Среди других женщин племени. Но все они тощие, как швабры. Как нынешняя Владикова журналистка. Или как Мурена. А он, в смысле Маназиль, указывает на меня и говорит: «это моя женщина!». Да. Бред какой-то!

Короче, я всю ночь провертелась в постели без сна. Сомневалась, надеялась. Впадала в отчаянье. Да. Зато ни разу не подошла к холодильнику! Наверное, накануне пережрала «оливье». А утром, не выспавшейся, поплелась на работу.

От Куликова целый день не было ни ответа, ни привета. Я уже подумала, что он забыл. Наигрался в психа-аналитика. Или просто решил не связываться с полной никчемушницей. Да. На самом деле, я уже привыкла смиряться с ролью отвергнутой. В ней даже было что-то такое… горько-сладкое. Такое извращенно-приятное. Что-то возвышающее меня над массой благополучных самодовольных людей.

Но Вовка все-таки позвонил. Под самый конец рабочего дня. Когда я уже перестала надеяться. Мой треснутый поперек экрана смартфон разразился истерической трелью. Да. Вспугнул клиента и наших страховых дам. Татьяна Пална даже перекрестилась. Мне ведь обычно никто не звонит. Поэтому я никогда не выключаю звук. Зачем? Я сунула визжащий аппарат подмышку и вылетела в коридор. На дисплее высветился незнакомый номер. Сердце мое заколотилось, а голос осип:

– Да?

– Привет тебе, Толстых. Что наши планы?

– К-к-какие планы?

– Что, уже испугалась и передумала, Переменчивых? Будешь удовлетворяться страстной взаимной любовью к себе?

Наглый Ушан продолжал издеваться.

– Ничего я не передумала! Я думала, это ты передумал.

– Отличечно! Но я не думал, что ты подумаешь, что я передумал. Короче, ты сейчас где?

– У себя в конторе, где ж еще?

– А контора-то где?

– Рядом с Таганкой.

– Жду тебя в восемнадцать тридцать в «Шоколаднице» на площади. Знаешь такую?

– Натурально! – как можно не знать ближайшую к нашему офису «Шоколадницу»?

– Успеешь?

Блин, перед самым уходом меня поймала Мурена. У нее просто дар – обламывать надежды и рушить планы. Она каким-то особым сенсором улавливает чужие флюиды. Ну, типа предвкушения там или нетерпения. И сразу же бросается на жертву. Она находит массу поводов, чтобы задержать на работе. А когда ты уже ерзаешь, прикидывая, насколько опоздаешь, Мурена намеренно замедляет темп речи. Пускается в какие-то мутные рассуждения. И при этом на лице ее проступает улыбка садистического удовлетворения. Словно она слизывает с ложечки шоколадный крем. С ромом.

Меня Мурена прижала с вопросом об очередной спорной претензии. Понятно, что к восемнадцати тридцати я не успела. Доковыляла до «Шоколадницы» только без четверти семь. Куликов был уже на месте. Он сидел и со смаком уплетал блинчики с мясом и сметаной. Его губы и подбородок лоснились от растопленного сливочного масла. У меня даже слюнки потекли. Везет же человеку! Жри, что хочешь, и никаких последствий. Не то, что у меня – каждый съеденный грамм намертво прилипает к телу.

Куликов увидел меня и радостно помахал рукой. С масляными пальцами.

– Привет тебе, Непунктуальных! Как дела, как настроение?

– Я, между прочим, пунктуальных. В смысле пунктуальная. Меня Мурена на выходе ухватила.

– Кто?

– Мурена. Ну, это моя начальница.

– А-а-а… Бывает. Присоединяйся. Тебе что заказать, Голодных?

На самом деле, я бы с удовольствием заказала себе фирменные блинчики. Со взбитыми сливками, шоколадной крошкой и изюмом. Или хотя бы торт «Прага». Но жрать все это на глазах у человека, которому я только вчера ныла о своем лишнем весе, было неловко. Да. Поэтому я ограничилась «Цезарем» с курицей. И имбирным чаем.

Доев свои блины, Вовка сыто облизнулся и аккуратно вытер губы салфеткой.

– Я тут слегка поразмышлял над нашим вчерашним партнерским соглашением. Знаешь, с чего мы начнем? Продай-ка мне себя.

– Что? Совсем сбрендил? Ты что, Ушан, подпольный рабовладелец?

– Рабовладелец? Нет, я совсем не в этом смысле. «Продай» – это значит заставь меня захотеть тебя.

– Что?!

– Ты снова не про то подумала, Бесстыжих.

Теперь я заметила в глазах Вовки смешливых чертиков. Вот же гад! Он просто потешался надо мной.

– Вовка, ты же в школе был тихим приличным мальчиком. Откуда взялась такая наглость?

– Не наглость, а уверенность. Выработана титаническим упорством и работой над собой. Но ты не отвлекайся! Милютина, убеди меня в том, что я должен в тебя влюбиться. Что ты для меня – просто подарок судьбы. Ну, не для меня, как меня. А для мужчины, желающего серьезных отношений. Давай, убеждай!

– Ну, я… – бодро начала я… И сразу же остановилась.

– Ну, Скромных, что ты? – торопил меня Вовка.