Арнольд Беннет

Как прожить на двадцать четыре часа в день

Предисловие к настоящему изданию

Этим предисловием, хотя и помещенным в начале, как и положено предисловию, следовало бы завершать чтение книги.

Я получил большое количество писем, затрагивающих вопросы этого скромного труда, было опубликовано множество отзывов, некоторые из которых по объему равняются самой книге. Но среди них не было, пожалуй, ни одного враждебного комментария. Кто-то протестовал против легкомысленности тона, но поскольку тон, по моему мнению, вовсе не был легкомыслен, это возражение меня не впечатлило; и за отсутствием более тяжелых упреков я был почти убежден, что книга безупречна! Поступила, однако, более серьезная критика — не в прессе, но от различных, по всей видимости, искренних корреспондентов, — и с нею мне пришлось разбираться. Ссылка на страницу 43 покажет, что я предвидел и опасался такого осуждения. Фраза, на которую поступили нарекания, звучала так: «Как правило, он [типичный человек] не питает страсти к своему делу, в лучшем случае — не испытывает отвращения. Он приступает к своим деловым обязанностям с некоторой неохотой, по возможности позже, а заканчивает с радостью, как можно раньше. И его мотор, когда он занят делами, редко задействует все свои „лошадиные силы“.»

Искренне убежден, что многие деловые люди — не только занимающие высокие должности или имеющие виды на таковые, но и скромные подчиненные без надежды на заметное продвижение — работают с удовольствием, не увиливают от обязанностей, не стараются являться в контору попозже и уходить пораньше, одним словом, изо всех сил трудятся и честно устают к концу дня.

Я готов поверить в это. Я верю. Я это знаю. Я всегда это знал. Мне довелось долгие годы проработать рядовым сотрудником и в Лондоне, и в провинции, и от меня не ускользнул тот факт, что некоторая часть моих коллег исполняла свои обязанности с неподдельным увлечением, и что во время работы они действительно жили настолько полно, насколько могли. Но все-таки я убежден, что эти удачливые и счастливые люди (быть может, более счастливые, чем они догадывались) даже близко не составляли и не составляют большинства. Я по-прежнему убежден, что большинство порядочных средних добросовестных деловых людей (людей с устремлениями и идеалами) не отправляются вечером домой по-настоящему уставшими. Я по-прежнему убежден, что они прилагают не максимум, но необходимый минимум усилий для зарабатывания средств к существованию и что их профессия скорее тяготит их, нежели интересует.

Тем не менее, я согласен, что меньшинство достаточно важно и заслуживает внимания, и мне не следует полностью его игнорировать, как я это делал. Вся сложность трудолюбивого меньшинства заключена в единственной фразе моего корреспондента. Он пишет: «Я не меньше всякого другого стремлюсь „превысить свою программу“, но позвольте заметить, что когда я прихожу домой в шесть тридцать вечера, я отнюдь не так свеж, как вам представляется.»

Здесь я должен отметить, что положение меньшинства, с пылом и удовольствием отдающегося каждодневной работе, куда менее плачевно, нежели положение большинства, проводящего равнодушно и вяло свое рабочее время. Первые меньше нуждаются в советах, «как жить». По меньшей мере все свое рабочее время, скажем, восемь часов, они по-настоящему живы, их мотор выдает все положенные «лошадиные силы». Оставшиеся восемь часов бодрствования могут быть плохо организованы или даже размениваться на мелочи, но менее пагубно терять восемь часов дня, чем шестнадцать; лучше прожить немного, чем не жить вовсе. Подлинно трагична судьба человека, который не прилагает усилий ни в конторе, ни вне ее, и к такому человеку обращается эта книга в первую очередь. «Однако, — скажет другой, более счастливый человек, — хотя моя обычная программа больше, чем у него, я тоже хочу превысить свою программу! Я живу мало, хочу жить больше. Но я никак не могу делать еще одну дневную работу после рабочего дня.»

В самом деле, мне, как автору, следовало предвидеть, что наиболее энергично я должен обращаться к тем, кто уже имеет интерес к бытию. Это всегда человек, вкусивший жизни и требующий больше. И это всегда человек, которого труднее всего добудиться.