Как птички-свиристели

Лучи фонариков скользили по полу и стенам, перекрещивались и, чуть подрагивая, замирали, выхватив из дурно пахнущей темноты вещи, поддающиеся идентификации: ярко-красный бумажный пакет; автомобильный аккумулятор, очевидно, севший, и провода, тянущиеся от него к небольшому вентилятору и лампе, прикрепленной к металлическому выступу над дверцей. А также груду пустых пластиковых бутылок, четыре стопки тощих матрасов, расстеленных вдоль стен наподобие лежанок, с аккуратно сложенными сверху одеялами, потрепанный журнал, рюкзак, зубную щетку, пластиковый стакан.

Подошвы при каждом шаге с громким чавканьем отлипали от пола. Фонарики осветили блестящую липкую поверхность: наверное, сначала она была залита чем-то жидким, но потом жидкость перемешалась с крошками, волосами, грязью и так загустела, что все вместе напоминало старый полусгнивший ковер. Там и сям мелькали тусклые пятна, отличавшиеся по цвету от остальной массы, — видимо, засохшая рвота.

Почти половину пространства внутри контейнера загромождали туго набитые мусорные мешки, завязанные сверху на узел. По-видимому, сначала мешки громоздились кучей в дальнем углу справа, но вскоре она расползлась, оставляя «безбилетникам» меньше и меньше свободного места. Из каждой складки и каждого изгиба на раздувшихся мешках сочились вязкие струйки. Они стекали на пол, их пытались вытереть свернутыми одеялами, которые теперь почернели и насквозь пропитались омерзительной жижей.

— Черт! — воскликнул один из вошедших, и голос его прозвучал глухо из-за маски.

За мешками, в левом углу, тонкое одеяло обрисовывало контуры двух тел, лежавших рядышком, точно любящие супруги в постели. Полицейский нагнулся, брезгливо протянул руку и дернул одеяло на себя.

— Не трогайте! Оставьте их патологоанатомам!

Одеяло упало.

Когда на следующее утро в сиэтлской газете «Пост-интеллидженсер» появилось сообщение о происшедшем, о двоих погибших известно еще не было. Пятнадцать оставшихся в живых находились в тюремном отделении медицинского центра «Харборвью».

«Восемь человек из пятнадцати предприняли попытку бегства, однако вскоре были задержаны», — так прокомментировала случившееся представительница Иммиграционной службы Ирэн Мортенсен. По ее словам, сначала властям сдались добровольно только семеро, остальные рассредоточились по кораблю, но в настоящее время все иммигранты уже в руках полиции.

Пип. Пи-ип. Пип. Новые электронные послания одно за другим сыпались на рабочий компьютер Бет. Она рядом, за столом, и торопливо говорила по внешней связи. За последние полторы минуты целых два сообщения пришло от Роберта, ее помощника. Глядя поверх перегородки, разделяющей их закутки, Бет видела, как он кому-то усердно кивает головой.

— Нет, — объясняла Бет, — нам нужны люди из местных. Мы брали на пробу материалы у приезжих, оказалось — какие-то «путевые заметки», в общем, полная дрянь. Неужели нельзя найти ребят посмекалистее, из тех, что пишут для «Обсервера» или «Войс»?

— Привет, Лиз. Лиз…

Она оглянулась и увидела Стива Литвинова. По крайней мере две недели он не заглядывал на девятый этаж, который редакционный отдел делил с массажным кабинетом и тренажерным залом, а неожиданные визиты директора всегда внушали тревогу.

Стив улыбнулся Бет — его губы чуть дрогнули и почти сразу же вернулись в прежнее положение.

— Прошу прощения, мне пора. Освобожусь и сразу же перезвоню, — сказала Бет в микрофон и быстро повернулась в кресле.

— Я посмотрел, как обстоят дела с Финиксом, — сообщил Стив, — и твоя работа мне понравилась, Лиз. Очень неплохо.

Стив Литвинов был худ как жердь и узколиц; макушка у него уже облысела, а на висках и затылке росли даже не волосы, а седенький пушок — Литвинов стригся совсем коротко. Он отличался от обычных боссов новых интернет-компаний. Стив вышел из финансистов, а не из техников, и это проявлялось во внешнем виде директора: зимой и летом Литвинов ходил в одинаковых костюмах-двойках, легких, прекрасно сшитых, с белыми рубашками, неизменно застегнутыми на все пуговицы. Стив не носил галстуков, возможно, желая привнести в свой облик маленький неформальный штрих и сделать некую уступку мужской части коллектива, поголовно облаченной в футболки и свободные брюки цвета хаки. Но отсутствие галстука в сочетании со строгими костюмами и наглухо застегнутыми рубашками придавало ему сходство, как однажды выразился Роберт, с персидским муллой, вдруг увлекшимся итальянской модой.

— Однако, — зловеще предложил Стив, — дайте-ка я присяду.

Он подкатил свободное кресло поближе к компьютеру Бет и сел за клавиатуру. Не признавая мышь, Стив набирал и вводил адреса, набирал и вводил, пока наконец не добрался до Финикса. Из-под отложных манжет рубашки Стива виднелись густые черные волосы, окружавшие синий с золотым ободком циферблат часов на запястье директора. Бет сидела достаточно близко и прочла надпись: «Патек Филипп, Женева».