Как птица Гаруда

С рассветом 22 июня 41 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части от Балтийского до Черного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Со второй половины дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии. После ожесточенных боев противник был отбит с большими потерями. Только в гродненском и криспинопольском направлении противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки: Гальвары, Стоянов, Цыхоновец…

За правое дело, за Родину, честь и свободу советский народ ответит двойным сокрушительным ударом за неслыханное вероломное нападение врага».

— Проклятые… — говорит Таня. — Богом и людьми проклятые… Всю нашу любовь… Всю жизнь… Кровососы…

— Не надо, Таня.

— Я буду ждать у ворот!.. У ворот, Сережа!

Далее:

«Указ Президиума Верховного Совета СССР о мобилизации военнообязанных по Ленинградскому, Прибалтийскому особому, Западному особому, Киевскому особому, Одесскому, Харьковскому, Орловскому, Московскому, Архангельскому, Уральскому, Сибирскому, Приволжскому, Северокавказскому и Закавказскому военным округам…»

Далее:

«Были проведены митинги: в Большом театре, на заводе „Электропровод“, на заводе им. Молотова, митинг полярников, в депо дороги им. Дзержинского, митинг писателей Москвы…»

Далее… Далее… Валька убежала давно…

— Дед, — говорит Зотов. — Послушай!

«2 июля 41 года в 14 часов дня на заседании Московского юридического института, Герцена, 11, состоится публичная защита диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук Г. И. Федоткиной на тему: „Роль правовых идей во время крестьянской войны в Германии в 1524–1525 годах“».

— Дед, — говорит Зотов, — смех сквозь слезы. Дед, когда по Нострадамусу конец света?

— В сорок третьем году… В день Иоанна Крестителя… Через два года.

— Ни хрена, — говорит Зотов. — Ни хрена… Состоится защита…

— Не победили они тогда в Германии, — сказал дед. — Вот теперь сказывается.

Потом вечер дымный и кровавый. У ворот стояли все Зотовы и Валька с матерью. Сережина колонна по переулку проедет, он так узнал.

Грузовики загудели, колонна вниз по переулку пошла, Валька с тротуара кинулась. Последняя машина остановилась. Серега соскочил.

Стали все его обнимать. Никто, кроме Клавдии, не плакал. Из машины кричат: «Пора!» Дед Клавдию увел. Серега сына поцеловал. Зотов говорит:

— За семью не бойся. Пропасть не дадим.

Он кивнул. Посмотрели они с Валькой друг на друга, и та ему на шею кинулась:

— А мне что делать, Сережа? Мне?!..

— Живи…

Оторвал от себя ее руки и в машину лезет. А с машины:

— Не забывайте! До свиданья! Не забывайте!

Валька крикнула:

— Никогда!

А с машины:

— Девушка! Давай с нами!

Мать Вали говорит:

— Валечка… идем домой.

— Домой?… А где он, дом? Мама, где он, дом?!

Завывает мотор, не заводится.

— Сережа, подожди! Сереженька!

Мать ее за плечи держит.

— Мама… прости…

— Валя!

— До свиданья, мама… Я вернусь!

Машина с места тронулась, Валька вырвалась, помчалась что есть силы и догнала ее. Схватилась за борт, цепляется, а машина-то все быстрей. У Сереги лицо потрясенное, а Валька не отпускает. Хочешь не хочешь, ее и втянули в машину-то.

— Мама, я вернусь! Вот увидишь!

А мама ее — только руками за виски держится.

Вот так. И умчалась их любовь. Чужую ненависть бить.

А через два дня Немой пропал со своей девочкой.

Вернулся один. В июле.

Где был? Где девчонку пристроил? Неизвестно. Думали, по военному времени ему что будет за это, — однако ничего не было.

С работы уволился, пришел домой с солдатским мешком. Поклонился Зотовым и ушел. А во дворе его Анкаголик ждет, тоже с солдатским мешком на плече.

— Ничего. Не волнуйтесь, — сказал Витька. — Все нормально… Так надо.

И повестку достает на свое имя. Таня крикнула:

— Сыночек!..

Немой ушел, сыновья ушли — Серега и Виктор, из братьев — Николай ушел, его старший ушел, Валька ушла. Хотел и я, Зотов Петр Алексеевич, но завод отказал: «Стоп! На тебя бронь. Будешь мальчишек учить. Тебе 46. Понадобится — отпустим…»

Знакомое дело, думаю, и в ту войну я не в первый год пошел.

Ладно. Поработаем пока и книжки спасем, какие успеем. На Кузнецком мосту, на лотках магазины нипочем продавали старые книги. Защита должна состояться, хоть ты тресни, а защита должна состояться.

Мчатся машины. Состоится защита.

Ну ладно.

23

Еще в сентябре 41-го прибежал Витька из казармы, уселся напротив меня и смотрит в окно на пустой двор.

— Я вот чего не пойму, — говорит. — Монизм признает, что у всего на свете есть одна причина. И идеалистический монизм и материалистический — у обоих одна причина для всего на свете, так?

— Ну так.

— А скажи… Дуализм может быть материалистический?

— Дуализм материалистический?… Погоди… Дай разобраться… Нет, — говорю, — пожалуй, дуализм материалистический быть не может.

— А жалко, — говорит он. — А то бы все складно получилось.

— Зачем тебе?

— Хочу понять, почему все со всем связано… Значит, дуализм материалистический не бывает?

— Нет, — говорю. — У него причины-то две да хотя бы одна из них обязательно нематериальная — ДУХ…

— А если доказать, что дух это тоже материя?