Как росли мальчишки

А мы уже играли в «козы» на мелях, орали и брызгались и, казалось, забыли обо всём. Вот только колбаса и консервы так и стояли передо мной. Грач и Лёнька тоже косились на бережок, и оттого игра получилась скучной. Потом и женщине захотелось искупнуться. Она медленно входила в озеро и опять ворчала:

— Намутили, как свинята!

Лёнька хихикнул.

— А сама ты кто?

Он тут же испугался своего ответа, но было уже поздно:

— Что, что ты сказал? — спросила женщина. Она хотела его поймать, но Лёнька нырнул.

Это нам понравилось. Мы начали дразнить её и нырять. Через минуту она уже гонялась за нами, как акула, поднимая волны и всё больше увлекаясь.

— Ну черти! Ну я вас!..

Мутная вода кипела.

— Не поймаешь, не поймаешь! — верещали мы, как птенцы, и каждый нахально предлагал себя, подпуская близко, а затем мелькал задним местом.

Мужчина зябко ёжился на берегу, отмахиваясь от комаров, просил:

— Прекрати, Лиза!

Но мы и она смеялись, и ничто не предвещало большого скандала.

Всё началось с того, что она поймала меня под водой и зажала голову. Я уже захлёбывался и пил мутную воду. И когда стало совсем невмоготу, изловчился и укусил её за ногу. Она, как и должно, подпрыгнула. Я выскочил из-под воды и, ошалело хлопая глазами, как рыба, хватал ртом воздух. Потом устало поплёлся к берегу.

— Ах ты змеёныш! — опомнилась женщина и кинулась вдогонку. Вода не пускала её тучное тело, но и мне было трудно бежать: в животе бултыхалось, и я терял равновесие. Женщина готова была меня схватить. И тут на её пути встал пёстрый Грач.

— Только тронь! — предупредил он.

Женщина хотела его смять, но он увернулся и, доставая со дна грязь, начал кидать в неё. Так он увлёк её за собой. Они выскочили на берег, и женщина гонялась за Колькой вокруг машины и старой ветлы.

— Что ты стоишь, Эдик! Помоги мне проучить негодяя! — сказала она очкастому.

— Доигрались...

Мужчина укоризненно покачал головой, но стал вынимать из брюк ремень. Грачу грозила беда. Я сидел на бережке, и меня рвало, Лёнька, выскочив из озера, куда-то исчез. На миг я увидел его конопатое лицо из-за ветлы.

Но не таков Грач. Он всегда умел заступиться за себя. Нарвав целый веник крапивы, Колька отмахивался им от неприятелей. Мужчина уже морщился и гладил свою лысину, всю в розовых волдырях, а огромная женщина с визгом отступала.

— Хорошо, — наконец сказала она. — Сейчас я вам устрою номер.

И, собрав наши рубашонки и штанишки, что лежали тремя кучками за ветлой, закрыла всё это в машину.

— Попляшите теперь!

Потом погрузилась в озеро и долго и нервно обмывалась. Мы стояли поодаль и не знали, что делать. Вот она вылезла, обтёрлась полотенцем. Злорадно спросила:

— Ну, кто смелый? Пусть подходит и снимает трусики. Только так можно получить одежду.

— Нет дураков, — угрюмо сказал Грач. И вздохнул.

— В таком случае, мы ваше тряпьё увезём.

— Ну и везите. Номер машины мы запомнили.

— Это не тревожит.

Она накинула зеленоватый с ромашками халат, начала расчёсываться.

— А что, и увезут ведь, — вздохнул Лёнька.

— Но мы же не виноваты, — возразил я. — Она первая полезла.

— Пусть везут, — протянул Грач. — Пожалеют.

Лёнька сморщил лоб.

— Навряд ли. Взрослым всегда вера. Скажут, что мы хулиганили.

Он опять вздохнул и, задумавшись, поковылял вдоль берега, потом прыгнул на мелководье, стал за кем-то гоняться по грязи, но мы не обратили на это внимания. И вообще не ожидали, что Лёнька способен на что-нибудь.

Но через несколько минут он уже возвращался и тащил огромного ужа. Впрочем, ужей мы все ловили безбоязненно. И не в этом дело.

Лёнька прошагал мимо нас, пряча добычу за спиной.

Женщина смеялась, показывая на него пальцем.

— Смотри, Эдик. Идёт один. Готовь ремень.

Очкастый, конечно, тоже захихикал и потёр ладонь о ладонь.

— Н-нака-жем!

Женщина выступила вперёд. И тут Лёнька неожиданно вытянул руку с ужом почти к её лицу и сказал сквозь зубы:

— Молись, несчастная!

Женщина вскрикнула и сразу села, тяжело бухнувшись в ил. Румяное лицо стало белым, и она начала икать.

А Лёнька всё наступал.

— Не елозь назад. Это тебе не поможет.

— Э-дик! — заревела она, немигающими глазами глядя на вьющегося в Лёнькиной руке ужа. — О-от-дай им одежду!

У мужчины тоже дрожали и очки, и коленки. Он послушно кивнул и заспешил к машине.

А Лёнька командовал.

— Грач, возьми рубашки и штаны у него! Но это ещё не всё. — Он шагнул вперёд. — Ты обидела нас и потому плати выкуп!

Женщина всё так же пятилась — за ней в иле оставался широкий след.

— Э-дик! — опять простонала она. — Отдай им торт!

— И колбасу! — добавил Лёнька.

— И колбасу.

— И консервы.

— И консервы.

Её глаза умоляли.

А остренькая мордочка ужа шипела и высовывала раздвоенный язык.

— Ну ладно, — сказал Лёнька. — Будем считать, что расквитались.

Он потоптался на месте, спросил:

— Всё взял, Грач?

Колька растерянно кивнул.

— Тогда пошли!

Он опустил руку с ужом и, не оглядываясь, зашагал. Чёрный извивающийся хвост волочился по илу.

А женщина всё ещё пятилась куда-то в крапиву. У мужчины дрожали коленки.

— Эх вы, городские, — улыбаясь, крикнул им Лёнька. — Взрослые, а не знаете, что уж не кусается. Он безобидный...

И Лёнька повесил его себе на руку.