Помню, как мы, станционская пацанва, играли на лужке в футбол валейбольным мячом. Заводилой был Вовка Долгов или просто «должок». Они недавно откуда-то приехали и новичок оказался попродвинутее нас в этой игре. по годам я не вполне дотягивал до той кампании, но благодаря росту сходил за своего. Трудно сказать, тогда или позже вошли в моё сознание основные правила популярной игры, а вот бессмысленные, как мне в ту пору казалось, кричалки остались в памяти точно оттуда.
ЦДКА – Динамо, через забор и тама»
Или:
На! московском стадионе
На!- чинается игра.
На! Одних воротах Хомич,
На! других его жена.
Иногда «должок» становился в стороне, подносил ко рту полусжатый кулак и, как теперь понимаю, подражая Синявскому, вёл репортаж. не знаю как другим, а мне приятно было слышать свою фамилию. Правда, Игра как-то сразу терялась - не столько за мячом следишь, сколько прислушиваешься – чего он там говорит в свой кулак.
Потом, уже слепым, я ближе познакомился с радиорепортажами самого Синявского. Его бубнящий говорок навсегда вошёл в мою память. Бывало, только заслышишь футбольный марш, шементом к радиотарелке и… «говорит Москва, наш микрофон…». Впрочем, тогда, после травмы, не только футбол, а много чего запоминалось накрепко. Мозг, лишившись зрительного восприятия, стремился максимально утолить информационный голод через слух. Некоторые смысловые и интонационные подробности, схваченные в то время и сохранённые чуть ли ни с магнитофонной точностью, понимались мною гораздо позже.
я застал Вадима Святославовича, вероятно, уже на закате. Он, как-то, больше балагурил у микрофона – о-о, Лев Иваныч!..(и что-нибудь о Яшине), удар по воротам! О-о, это по тем воротам, в которые мы входили. Возможно, уклонение от конкретной картинки игры объяснялось тем, что у него, вроде бы, появились проблемы со зрением. Зато когда-то, в послевоенной Англии во время тамошнего турне динамовцев, он, говорили, шустрил вовсю - чуть ли ни по полю с микрофоном бегал. Как это было и было ли вообще – не знаю. За что купил, за то и продаю.
Помню я и первые комментаторские шаги Николая Озерова. Позже он надёжно займёт своё место у микрофона на радио и, особенно, на телевидении, а тогда какое-то время, вероятно, практиковался у Синявского. В те годы по радио обычно давали всего-то последние 15 минут футбольного матча. Мэтр в конце позволял немножко «порулить» молодому. Надо было слышать с какой страстью включался в тему стажёр - будто с цепи срывался. Звонким голосом так частил словами и фамилиями, что игра сразу, как бы, разворачивалась в пространстве и времени. Разницу, видимо, ощущал и сам Сенявский. Нынче, копаюсь в памяти, вспоминаю интонации голосов в репродукторе и сдаётся мне, грешным делом, что Вадим Святославович немножко ревновал практиканта. Оно, пожалуй, и неудивительно, хотя Николай Николаевич был тогда, как бы это сказать, строго академичен. Его собственный почерк, его длиннющее «го-о-о-ол» появится гораздо позже.
Перечёл написанное и образы известных комментаторов, в дефектологии такие образы называют слуховыми, показались мне случайно схваченными, будто увиденными когда-то в окне проходящего поезда. Впрочем, какими же им ещё быть? Внешняя, большая жизнь для внезапно ослепшего пацанёнка, особенно первое время после травны, и представлялась идущей мимо. Это потом, придя в себя, будешь искать способы подступиться к ней, встроиться в неё.
2018 г.
*