Как сражалась революция

Разбудил меня какой-то шум. Я вышел и увидел большую толпу бессарабцев и приднестровцев, которым неясно было, куда уходят наши части, неясно было, почему надо прекратить борьбу за свои деревни... Толпу с трибуны подогревал провокатор комбат Чернов:

—    И куда это, товарищи, мы идем, и как это нас обманули и оторвали от берегов наших? Кто и за сколько нас продал? Звестно хто: нас продал штаб, и идти нам надо спросить, за сколько, спросить нашими любыми штыками!

Тогда я мало соображал, как в таких случаях нужно поступать. Был молод и горяч, пробрался к трибуне, вскочил на нее и, когда он окончил, начал свое.

Смысл моих слов был предельно прост: да, верно, продают нас. Но продает не штаб, который организовывает крепкие красные полки, чтобы потом бить врагов наших, а продают Черновы. Служат они, эти Черновы, сознательно или несознательно, помещику и оккупанту, разбивают наше единство, главную нашу силу...

Говорил я уверенно, горячо. И это подействовало. Только что все ревели: «Правильно... Пойдем штыками спросим!» Ревели, одобряли Чернова, а после моей речи кричали опять, одобряли меня. Разошлись в хорошем настроении.

Все как бы успокоились. Но вот вызвал меня кто-то из Одессы к телефону по делу... Телеграф был далеко от вагонов, с версту... Не успел я окончить разговор, как распахнулась дверь... Показался Чернов, а за ним взвод, человек тридцать...

Он только рукой ткнул:

—    Вот он, взять его, шпиона.

Я и слова не успел вымолвить, схватили — и на улицу...

Ведут меня по путям. Смертным боем бьют. Не только те, что ведут, а и те, что сотнями по путям слоняются. Подойдет, развернется справа да как двинет — клонишься в сторону, падаешь, а другой — слева. Так и припадаешь то на одну, то на другую сторону, а конвойные помогают прикладами. Припадешь от удара, а приклад как ухнет в спину, все в теле ломается, а идешь...

Били. Кто рукой, кто прикладом. Вели на расстрел. И все довольны были.

—    Вот он когда попался, голубчик, шпион!

Был у нас рабочий, большевик Годунов, Исакием звали (расстреляли его позже немцы в Екатеринославле). Он как увидел, что ведут меня, бросился вперед, стал кричать:

—    Товарищи! Кого же вы, своего же, да еще такого?!

Не подействовало. «Смазали» его прикладом, он и сошел с дороги. Сзади только слышался его крик.

Потом кинулся один командир спасать меня, Шмидт, крепкий большевик. Любили они его сильно, но и он ничего не мог сделать... Не так просто отнять у толпы человека, которого она хочет убить... Особенно трудно это было в феврале 1918 года.

И все же отняли. И довольно просто.

Вели меня мимо вагонов... Стоял там начальник оперативного управления Левензон, а рядом с ним командир полка Харченко. Хорошие ребята. Сделали вид, что не узнают меня:

—    Кого это вы, товарищи?

—    Шпиона.

—    Куда?

—    На расстрел.

—    Как же это так, на расстрел без допроса? Его допросить надо серьезно.

—    Верно! Правильно! — загудел мой конвой.

Я не все понимал. Ввели в вагон и стали допрашивать. Только потом я понял, что спасли.

Вышел командир, сказал, что дело серьезное, так, в минуточку, кончать нельзя, из «шпиона» все надо высосать. И толпа разошлась.

Только тогда они комедию допроса бросили и к Чернову:

—    Как же это ты, скотина?

А он трус был. Когда за ним батальон да разжечь его сумеет герой, а в одиночку был труслив, предатель...

Так и обошлось...

Осип я от побоев. Долго грудь ныла. Два дня, пожалуй, пролежал...

Этот случай нехорошо и тяжело подействовал на некоторых. Не были они еще настоящими большевиками. «Как же это так,— говорили,— за «них» же страдаешь, от «них» же и побои терпи, смерть?» Я, хотя и битый, понимал тогда, что мы идем к крепкой Красной Армии, что этот путь не гладкая дорожка, знал, что нам придется встретить еще немало опасностей и преград. Так было везде, так было и с нашими приднестровцами.

Береги винтовку!

Товарищ! Береги винтовку: в казарме, в траншее, в разведке, в дозоре, на посту, при отступлении — береги винтовку.

...В твоих руках винтовка — защита всех трудящихся, всех угнетенных.

В казарме береги ее, знай номер винтовки, чисти ее, смазывай аккуратно: иначе она изменит в бою, окажется негодной.

...БЕРЕГИ ВИНТОВКУ В РАЗВЕДКЕ... всегда готов будь к бою.

БЕРЕГИ ВИНТОВКУ В ДОЗОРЕ, на посту, на карауле, не выпускай ее из рук...

БЕРЕГИ ВИНТОВКУ, не бросай ее, когда отступаешь...

КАКОЙ ТЫ СОЛДАТ БЕЗ ВИНТОВКИ? Курам на смех, когда такой трус бежит и среди других сеет тревогу. А если отступаешь с оружием, неси все время, пока есть хоть один патрон, обороняясь, даже отступая, спасаешь тысячи людей от напрасной смерти...

Из листовки Военного отдела Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета. 1918 год.

В боях за Казань